Пока отряд готовился, выходившие на разведку миноносцы принесли известие, что в море были замечены два новых японских крейсера. Один удалось опознать как «Асаму», второй же остался неузнанным. Все это свидетельствовало о том, что самураи осознали исходящую от «Наследника» опасность и передали Камимуре дополнительные вымпелы. Данные меры работали против Владивостокского отряда, у противника вновь появился перевес в водоизмещении и орудиях, но зато теперь Макарову в Порт-Артуре стало малость посвободнее. Храбров не сомневался, что Степан Осипович сумеет этим воспользоваться, тем более, соответствующая шифровка в его Штаб ушла.
С сухопутного фронта новостей пока не поступало. На реке Ялу стоял Восточный отряд Манчжурской армии под командованием генерала Засулича. По отзывам, человеком тот был неуступчивым, смелым, и так просто с Ялы его не сковырнуть, но над ним находился Куропаткин, а с таким командующим и врагов не нужно. Так что японцы наращивали силы, а Засулич готовился их отразить.
Благодаря тому, что в новой истории Макаров выжил и флот действовал более активно, ход войны начал меняться даже на суше. Поначалу эти изменения не казались столь заметны, но постепенно их число все увеличивалось и увеличивалось. Уже сейчас было видно, что японцы отстают от того графика развития события, который Храбров помнил по прошлой жизни и который записал в своей конторской книге.
И все же он понимал, что ему желательно каким-то образом если и не встретиться с Императором, то хотя бы донести до него определенного рода информацию. Настало время вновь обратиться к «чудесным видениям» о том, что Куропаткина надо снимать, иначе страну ждет крах. В любом случае следовало менять ситуацию, а то Куропаткин вновь умудрится в одиночку проиграть войну, несмотря на успехи флота.
Броненосцы в Порт-Артуре продолжали ремонтироваться, а так как дело продвигалось не быстро, то и говорить о нем не приходилось. Так что особых новостей больше не было. Поэтому во Владивостоке поводом для всяческих пересуд и обсуждений на время стали три темы. Первая заключалась в том, что в январе во Владивостоке сгорел городской театр, а общий ущерб оценили в сто тысяч рублей. Объявили сбор средств на новый, так как в условиях войны культурный город никак не мог без подобного обойтись. Вторая тема касалась самого Храброва и того, как он себя покажет в новом качестве, что от него ждать, к чему готовиться и долго ли он продержится на месте, а то прецеденты в лице Рейценштейна и Иссена ясно показывали, что командующие здесь надолго не задерживались. Третья тема так же была невероятна важна и занимала все общественное внимание: 19 апреля в Торонто произошел «великий» пожар, уничтоживший большую часть города. Газеты в красках пересказывали случившийся ужас, смакуя детали и давя на жалость. Естественно, нашлись небезразличные люди, которые сразу же объявили сбор денег для помощи несчастным канадцам. На помощь российскому отряду крейсеров жертвовать они не хотели, а вот заморским друзьям — пожалуйста.
Удивительно, но общественный резонанс оказался столь велик, что Храбров был вынужден подписать отдельный приказ, в котором указал, что во время войны не только моряки, но и все без исключения честные граждане и служащие порта должны прежде всего думать о своем флоте, а не о чем-то другом.
— У нас здесь свой пожар, пожар войны с Японией, господа, — говорил он во время встреч с корреспондентами газет. — Так что предлагаю для начала выиграть войну, а уже затем помогать несчастным жителям Торонто.
Подобные взгляды не добавили ему популярности среди части граждан Владивостока. В газете «Дальний Восток» даже появилась карикатура, где огромного роста Храбров с треуголкой на голове стоит на земном шаре, и не обращая внимания, что за океаном полыхает пожар, чиркает спичками, пытаясь поджечь Японию с севера.