Судьбе было угодно, чтобы через 14 лет я снова оказался в Калафатэ и снова любовался величественной красотой ледника. Только теперь с придорожных скал исчезли отметки туристов: теперь земля — частная собственность. Предыдущий президент Аргентины Мэнэм (сейчас он прячется от суда в Чили) распродал Патагонию иностранцам, в основном соросам, рокфеллерам и другим лицам еврейской национальности. Вся земля, некогда принадлежавшая Аргентине, сейчас расчленена заборами из колючей проволоки. Как рассказал мне историк Андрушкевич из Буэнос-Айреса, еврейское сообщество скупило Патагонию, считая, что в случае атомной войны эти полубезжизненные земли не подвергнутся бомбёжке и здесь можно будет построить новый Израиль.
Кстати, однажды вечером на улице Калафатэ я заметил большую, человек 25, группу мужчин и женщин, выходящих из автобуса. Они не были похожи на туристов. Все мужчины в элегантных костюмах, при галстуках. Услышав, что гид (или агент) разговаривает с ними на английском, я приблизился к ним и с просил: «Where are you from?» («Откуда вы?») «Из Израиля», — ответила женщина с русским лицом. Я заговорил с ней по-русски. «Это группа израильских бизнесменов», — по-русски без акцента сказала женщина. Но, перехватив взгляд одного из мужчин, вдруг произнесла: «J do not understand Russian». («Я не понимаю по-русски».) Что-то испугало её. Я был крайне удивлён, и, видимо, это спровоцировало меня спросить у высокого, элегантно одетого пожилого мужчины: «Сколько палестинских детей убили израильские солдаты в последние годы?» (По радио мы слышали, что вчера еврейские геликоптерники застрели 7-летнюю палестинскую девочку.) Что здесь началось! Вся группа остановилась, окружив меня. «Их (палестинцев) нужно убивать в сотни раз больше!» — крикливым голосом ответил этот элегантный «профессор». «В тысячу раз! — кричал другой израильтянин невысокого роста. «Они (т. е. палестинцы) — звери! Их нужно уничтожить», — размахивая кулаком у моего лица, кричала одна из женщин. Потом она с пеной у рта (пожалуй, первый раз в жизни я наблюдал, как образуется в уголках губ и брызжет слюна) набросилась на меня: «Ты чеченец, ты террорист!»
Гина, моя жена, стоявшая поодаль, хотела уже искать полицию. А я стоял среди этой разбушевавшейся израильской толпы, улыбался и произносил: «Thank you, thank you!», потому что эти люди подтвердили истинное лицо сионизма. Спасибо, теперь я знаю, кто вы, сионисты.
Начальником флота в фирме «Bajamar» был Daniel Mori, капитан дальнего плавания, бывший преподаватель высшего мореходного училища Аргентины. Это был человек лет сорока, невысокого роста, очень жизнерадостный, прекрасно говорил по-английски. Мы с ним быстро подружились, и эта дружба продолжается до сих пор. При стоянках в Буэнос-Айресе Даниэль часто приглашал меня в музеи, на концерты. Мы побывали с ним в знаменитом фольклорном театре «Casa Blanca», и я познакомился с истинным шедевром танцевального и песенного искусства Аргентины. Часто нас сопровождала Патрисия, невеста Даниэля, преподающая в мореходке английский язык. Иногда мои друзья, показывая вечерний Байрес (так местные жители называют свой город), включали тихо музыку аргентинского пианиста Ариэля Рамиреса, и всё становилось нереально сказочным.
Однажды Даниэль пришёл к нам на борт (мы стояли в сухом доке) и сказал: «Ректор мореходного училища приглашает тебя завтра посетить его заведение». Это был сюрприз, которого я не ожидал. Высшая мореходка является заведением закрытого типа, и я был вторым советским капитаном, удостоившимся такой чести. Первым был знаменитый Ванденко, капитан парусника «Товарищ», заходившего сюда двумя годами раньше. Ректор, пожилой мужчина, встретил меня в своём кабинете. После получасовой беседы он предложил осмотреть училище. Здесь готовят штурманов, механиков, радистов и администраторов для торгового флота Аргентины. Когда во дворе я увидел молодых девчат в курсантской форме и с удивлением приподнял брови, Даниэль рассмеялся: «Это будущие администраторы обслуживающего персонала для пассажирских судов, здесь учатся 12 девушек». В группе штурманов я прослушал лекцию по мореходной астрономии. Хорошо зная этот предмет, мне нетяжело было понимать изложение темы на испанском языке (выражения «испанский языек в Аргинтине не услышишь; здесь говорят «кастильянский (кастильский) язык» — castellano). Все курсанты носили морскую униформу наподобие нашей, и, может, поэтому я чувствовал себя очень свободно. После лекции преподаватель представил меня курсантам. Те, окружив нас, стали спрашивать, что обозначают значки на моём капитанском пиджаке. «Это — капитан дальнего плавания (capitano del ultramar), это — университетский, а это «За 15-лет безаварийного плавания».