Мы вышли из Кальяо 13 апреля 1989 года. Путь — в штат Орегон (США), где мы должны принимать хек от американских рыбаков. Делая прокладку на генеральной карте, я с удивлением заметил, что наш курс проходит совсем недалеко от островка Клиппертон, который крошечной точкой притаился на карте в координатах 10 градусов 18 минут северной широты и 109 градусов 13 минут западной долготы в 700 милях от побережья Мексики. Я чуть подправил курс на пару градусов влево, и мы через несколько дней подошли к этому таинственному острову на разумно близкое расстояние.
Крохотный остров-атолл получил своё название из-за скалы, возвышающейся на 21 метр и очертаньем своим похожей на парус. Это был классический тип атолла, правильной подковой, как мне показалось вначале, вознесшийся из километровых глубин Тихого океана. На советских картах Клиппертон не показывался в масштабе, позволяющем рассмотреть его очертания. Только через много лет удалось найти его на электронной карте. Остров оказался чуть сплюснутым кольцом диаметром 2 мили без единого разрыва. Кольцо образовано из кораллов, миллионы лет возводивших этот остров на вершине потухшего вулкана. Ширина пояса, окружающего глубокую, до 90 м лагуну, — от 100 метров до 3 кабельтовых.
Редкие пальмы зеленели по всему острову, в одном месте скопление их казалось рощицей. Никакого строения не заметили, только вблизи скалы на SE части стояла высокая мачта. Возможно, на ней время от времени поднимается французский флаг в подтверждение того, что это заморская территория принадлежит Франции.
Недалеко от берега у NE части стоял на якоре белоснежный катер. Увидеть прогулочный катер за 700 миль от ближайшего порта было более чем удивительно. Ведь нужно очень много топлива. Элегантный катер выглядел так эффектно около заброшенного атолла, что хотелось написать приключенческий рассказ о попавшей сюда молодой паре и о пиратах, хранивших на острове свои сокровища. Что я и сделал впоследствии.
Не так часто морякам удаётся увидеть такое чудо, как атолл. Маршруты морских путей проходят, как правило, подальше от безмаячных островков. За всю мою жизнь это было впервые, и не воспользоваться такой возможностью было бы просто грешно. Мы застопорили ход и на десять минут легли в дрейф. Многие члены экипажа поднялись на верхний мостик и шлюпочную палубу. День был пасмурный, да и приближающиеся сумерки стирали яркую зелень пальмовых деревьев и изумрудную воду лагуны. Но нетрудно было представить картину в ярких лучах солнца. Несколько моряков подошли ко мне и сказали, что впервые в их долгой морской жизни капитан приостанавливает судно, чтобы показать экипажу что-то необычное. Только первому помощнику капитана это почему-то не понравилось. На следующий день он спрашивал штурманов, на сколько миль мы отклонились от курса и сколько времени потеряли. Это выглядело как сбор данных для доноса, что впоследствии и подтвердилось.
В начале мая мы прибыли в район промысла: 43 градуса 10 минут северной широты и 124 градуса 45 минут западной долготы. Приняли на борт наблюдателя Willam Bohn и представительницу-переводчицу рыболовной фирмы Sarah Peyton. Наша работа заключалась в приёмке свежего хека от американских траулеров и выпуске готовой продукции. В основном мы обезглавливали и замораживали рыбу. Повреждённая её часть и головы шли на выпуск рыбной муки и жира.
На американском «клондайке» (приёмные операции) собралось 6 судов «Запрыбы» и столько же от «Дальрыбы». Работа была интересной и несложной. Погода была хорошей, ни одного дня мы не потеряли из-за шторма. Когда закреплённый за нами американский траулер поднимал трал, мы подходили к нему кормой на расстояние выброски. Куток с рыбой отсоединялся от трала и передавался через проводник к нам на слип. Обычно в кутке было 15–20 тонн хека. Рыбу высыпали в охлаждаемые бункера, куток с буем выбрасывался за борт. Американец подбирал его.
Через два дня на борт прибыли 4 офицера с катера береговой охраны. Проверка всего судна: трюмов, рыбцеха, машинного отделения, мостика, камбуза. Замечаний не было. Офицеры, прощаясь со мной, сказали, что из всех советских судов, проверенных ими, «Пасвалис» оказался самым чистым и аккуратным. Единственным судном, на камбузе которого не было тараканов. (Были, паразиты, я-то знаю, но было их немного, да и время проверки было хорошим — перед обедом, а «кукарачи» обычно выползали из «расщелин» вечером.)
С американскими капитанами установились хорошие отношения. Я со сменным тралмастером побывал на одном из ловцов — «Miss Berdie». В течение четырёх часов мы наблюдали работу американцев. На траулере — только три человека: капитан, механик и тралмастер. Огромный трал размером больше БМРТовского ставят и выбирают так быстро, что мы были удивлены такой слаженной работой. Но эта напряжённая работа требовала время от времени разрядки. В один из вечеров, передав нам большой куток с рыбой, капитан и механик «Miss Berdie» пришли к нам в гости. Попарившись в судовой сауне, раскрасневшиеся и радостные, они уселись за столом в моей каюте в компании Сары и Билла. После первой рюмки (две литровых бутылки водки «Камчатка» американцы принесли с собой) завязался живой разговор. Пили эти молодые ребята без закуски, хотя стол был уставлен яствами. Около двух часов ночи они были в осоловелом состоянии, и наши матросы с трудом усадили их в шлюпку и переправили на траулер. Но утром траулер, как ни в чём не бывало, тянул свой трал и в назначенное время передал нам 20 тонн хека.