Четыркин Виктор Михайлович, мой старый «однополчанин» по БОРФу, как-то сказал мне: «Не расстраивайтесь, Пётр Демьянович, здесь несколько человек во главе с комиссаром мутят воду. Отработаем рейс — и забудется всё». Но забыть этот рейс я не могу и сейчас. Это было в преддверии разгрома СССР, и на «Пасвалисе» происходила маленькая инсценировка большой беды, когда партийная верхушка и «пятая колонна» сионистов готовились предать советский народ.
Радистом на судне был 62-летний Эйленкриг Владлен Рувинович. Я знал его шапочно ещё по работе в Базе «Океанрыбфлот». Мы никогда не были на одном судне, никогда не здоровались за руку, но здесь, на «Пасвалисе», он почему-то считал меня чуть ли не другом и даже пытался называть «Петей».
По приходу на промысел утром начались радиосоветы капитанов. В 08.30 я заходил в радиорубку, садился в кресло, слушал суда, выступал в свою очередь, докладывая флагману о том, сколько принято и заморожено рыбы.
«Владлен Рувинович, какой-то запах в рубке нехороший», — сказал я радисту. Действительно, пахло очень невкусно. Через пару дней запах усилился до неприятного. «Видимо, где-то дохлая крыса разлагается. Скажите старпому, чтобы прислал матроса и вместе проверьте помещение. Ведь сюда уже невозможно входить». Тут Эйленкриг поднялся и с лицом обиженно-оскорблённым ответил мне: «Товарищ капитан, я — еврей, и я должен есть много чеснока. Я ем его в радиорубке. Поэтому и запах такой».
Стало ясно, что своим замечанием я обидел еврейскую традицию. «Всё-таки вы проверьте помещение. Трудно поверить, чтобы от чеснока пахло, как от падали».
Многие моряки смеялись, когда я рассказал об этом: «Нам тоже противно заходить в радиорубку».
Мне приходилось пару раз бывать в еврейских квартирах. Чесночный запах ощущался, но не так сильно, как в радиорубке. Конечно, чеснок обладает антисептическим свойством. Может быть, из-за этого, будучи в пенсионном возрасте, радист ещё плавал. Хотя, конечно, не из-за чеснока. Просто еврейская мафия цепко держала радиослужбу флота в своих руках. Так же, как и первый отдел. В БОРФе начальником I отдела был 70-летний Гордин. И никто не выгонял его на пенсию. Чеснок чесноком — бог с ним и с этой еврейской традицией. Многие африканцы употребляют остро приправленную пищу и тоже имеют специфичный запах.
Вскоре вылезла наружу более опасная еврейская традиция. Между старшим механиком и вторым механиком возник конфликт. Атмосфера накалялась. Это начало сказываться на работе. Стармех принёс мне рапорт с жалобой на подчинённого. «Что сделал второй механик?» — «Он говорит обо мне плохо». — «Откуда ты знаешь?» — «Радист сказал». На следующий день я пригласил второго механика в каюту. «Стармех отзывается о моей работе плохо». — «Стармех тебе прямо так и сказал?» — «Нет, но радист говорит». Оказывается, вся причина конфликта крылась в том, что Эйленкриг, неясно из каких побуждений, умело сталкивал двух хороших специалистов, двух хороших людей лоб в лоб и делал их врагами. С радистом у меня разговор был очень коротким: «Прекратите заниматься склоками». Видимо, с этого момента, а может быть, с замечания о запахе я стал его врагом № 1. С кем бы поссорить меня? Вроде, никто из экипажа не подходил. Разве что первый помощник, которому Эйленкриг стал изредка, как бы случайно, подпевать: «Мой капитан игнорирует партийную организацию», то бишь её секретаря (всего-то на борту было шесть членов КПСС, включая меня и матроса Четыркина; радист был беспартийным). Мне стало понятно, почему атмосфера не только в радиорубке, но и в целом на судне стала тяжёлой «с запашком».
Многим известна история о мятеже на английском паруснике «Боунти». В русской прессе кое-кто из журналистов пытался преподнести эту историю как романтическую: пылкая любовь таитянок и английских моряков-мятежников, райская жизнь на затерянном острове — что ещё нужно?! На самом деле это самый печальный мятеж XVIII века, приведший к гибели многих людей.
Капитан Блай, может, и был немного садист, любивший пороть моряков за дело и без дела, но мятежа на судне наверняка не было бы, если бы среди экипажа не оказался один гнусный человек. Вот выдержка из книги «Mutiny on the Bounty» (авторы Charles Nordhoff и James Norman Hall, 1932):
«Мы не имели казначея (артельщика или начпрода. — Прим. автора). Блай исполнял эту должность сам с помощью клерка Самуэла — самодовольного, с плотно сжатыми губами маленького человека с типичным еврейским выражением, который был, несомненно, капитанским доносчиком и шпионом среди экипажа. Его ненавидели все моряки, и было замечено: кто слишком явно показывал свою нелюбовь мистеру Самуэлу, тот имел неприятности с капитаном Блаем. Обязанностью мистера Самуэла была выдача продуктов поварам; каждый раз, когда открывали бочонок с солёным мясом, отборные куски откладывались для капитанской каюты, остатки, едва пригодные для употребления, отдавались в столовую команды без взвешивания. Самуэл выкрикивал: «Четыре фунта!» и делал отметку в своей тетради, хотя каждый видел, что там было не более трёх фунтов.