В порту, кроме «Пасвалиса», находилось ещё несколько советских судов. На противоположном берегу неширокой реки стоял дальневосточный РТМС «Изумрудный». Вечером 28 июня на нём произошёл неприятный случай. 3-й помощник капитана вернулся из увольнения в каком-то странном состоянии: то ли принял наркотик, то ли просто чуточку помешался. Заступив на вечернюю вахту, он открыл ящик с пиротехникой, взял оттуда две дымшашки. Эти дымовые шашки используются как сигнал бедствия и дают густой оранжевый дым. Одну из них штурман бросил в машинное отделение, вторую задействовал в коридоре жилых кают. Члены экипажа пытались схватить полусумасшедшего штурмана, но тот стал угрожать пистолетом, как потом выяснилось — воздушным, купленным в городе. Затем разогнался и прыгнул за борт в воду. Мы увидели судно, охваченное оранжевым дымом; вскоре капитан «Изумрудного» попросил нас помочь поднять из воды штурмана. Мы быстро начали спуск катера, следя в бинокль за моряком, плывущим к берегу. Когда наша шлюпка была уже на воде, к беглецу подошёл полицейский катер и поднял его на борт. Рот моряка был окровавлен: прыгая в воду, он держал в зубах острый нож, тоже купленный в городе, и сильно порезал губы. Полиция отправила его в госпиталь.
На следующий день, придя в себя, штурман отказался вернуться на судно. Когда мы покидали порт, в местных газетах появилось сообщение о том, что американские власти пока разрешили ему быть в стране 30 суток. Что было с ним дальше — неизвестно. Может быть, он помогал торговать дешёвой электроникой бывшему одесскому еврею Мише, стоявшему каждый день около нашего борта и пытавшемуся продать что-нибудь.
После выхода из Портленда мы получили приказ следовать в юго-восточную часть Тихого океана. В традиционный район работы советского флота, облавливающего там ставриду.
Мы прощались с рекой Колумбия, с её красочными мирными берегами, и не верилось, что эта страна — мировой жандарм, безжалостно убивающий ежедневно тысячи людей. День был солнечным, движение судов по фарватеру не было интенсивным, и мы беседовали с лоцманом, коротая время. На прощанье я дал ему русский сувенир, он растроганно стал искать в карманах что-либо ответное. Не найдя ничего, он вынул из портфеля фирменную кепку с надписью «Columbia River Pilot» и подарил мне. Я очень долго гордился и немного хвастался этой кепкой; ни один клайпедский капитан не имел такого головного убора. И даже сейчас, много лет спустя, я иногда одеваю на голову эту синюю кепку с длинным козырьком, привлекая внимание американцев, случайно попадающихся в порту.
После двух месяцев спокойной, неутомительной работы мы шли на юг, признаться, без большого желания. Но что сделаешь?! Экипаж укомплектован для промыслового рейса, промвооружения на борту в достаточном количестве. Работа есть работа. Полный вперёд, курс SSW. На подходе к полуострову Калифорния судовой врач Норвилас Витаутас зашёл ко мне с неприятной новостью: у старшего механика Андрея Шаповалова сильный приступ почечно-каменной болезни. Нужна срочная госпитализация, иначе может быть летальный исход (врачи не любят употреблять слов «смерть»). После переговоров с берегом получили «добро» следовать в мексиканский порт Масатлан.
Мне всегда везло на новые порты. И хоть случай этот был не из приятных, чувство первооткрывателя при плавании в новых местах в сложных навигационных условиях доставляет глубокое профессиональное удовольствие. Мы не имели плана порта, и пришлось заходить на рейд по путевой карте, маневрируя между скалистыми островками. Сделать всё безопасно — в этом и заключается мастерство капитана.
После прибытия на борт агента мы с судовым врачом отвезли бедного Андрея Петровича на берег и положили в военный госпиталь, где, по заявлению агента, самые лучшие врачи. Медсестра установила около койки трёхлитровую банку с прозрачной жидкостью, ввела иглу в вену, капельница заработала, и Андрей Петрович стал госпитальным больным. Специалисты подтвердили диагноз судового врача и сказали, что будут выводить из почки большой камень. Мы с нашим врачом имели несколько часов свободного времени, и агент прокатил нас по живописным улицам Масатлана. Пальмовая аллея в центре, рыбный порт, где нам настойчиво предлагалось сходить на рыбалку и поймать меч-рыбу, настоящие чернявые мексиканцы — всё это оставило самые приятные воспоминания. Под вечер мы навестили стармеха, убедились, что всё идёт хорошо, и вернулись на судно. Позже Рудницкий, и.о. начальника Тралфлота, журил меня: «Знаете, во сколько обошлась госпитализация и перелёт в Союз вашего старшего механика? Десять тысяч долларов!» Но жизнь хорошему человеку была спасена. Первый помощник капитана, оставаясь самим собой, не преминул спросить врача, что делал капитан на берегу.