На короткое время в столовой была собрана вся команда, только в машинном отделении остался старший механик Шадеев. Испанец указал на матроса Пашу Туманова, скромнейшего парнишку, который даже не умел протестовать, как следует. Была проверена его каюта, но, как и следовало ожидать, ничего там не нашли, поскольку кража была не его рук делом. Испанец ушёл ни с чем. «Было темно, — сказал он, — я не запомнил лиц». На душе было тяжело, так как нам предстояло работать с этими двумя ворами, не зная, кто они. Не было времени заниматься расследованием, нужно было жить.
С Пашей Тумановым я познакомился потом поближе. Он жил со своей бабушкой на Кретингском шоссе. Был он на удивление чистым, неиспорченным парнем и все эти четыре года работал на «Сувалкии», а потом на других судах нашей компании. Иногда его бабушка приходила к нам в офис, и мы беседовали с ней о Паше.
В конце концов, мы вышли на промысел в Западную Сахару. Гидравлика траловых лебёдок не была отремонтирована. Групповой механик Шпаткаускас, который считался суперспециалистом по гидравлике, сказал, что работать лебёдки не будут, и улетел в Клайпеду. Ровно неделю, днём и ночью, мы пытались поставить трал. Иногда это удавалось. Труднее было выбрать его. Убедившись, что Шпаткаускас был прав, наши механики отправили сообщение Артамонову: «Сувалкия» не может работать в промысловом режиме».
Когда механики временно занимали высокий пост начальника базы, будь то Артамонов («Тралфлот») или Сенчило («Океанрыбфлот»), с ними было тяжело работать. Представьте себе старшего механика на капитанском мостике. Точно так же выглядели и они. Артамонов пытался обвинить нашего стармеха в неумении работать. Но вскоре получили радиограмму от мудрого Навагина. Александр Иванович писал: «Снимайтесь с промысла и следуйте в пролив Ла-Манш на приёмку сельди от французских рыбаков».
Весь экипаж вместе со мной и бедным стармехом дружно и облегчённо вздохнул. Знатоки (а среди моряков всегда найдутся один-два человека, знающих всё) заявили: «Это будет «золотой» рейс», т. е. с хорошим заработком.
Пока «Сувалкия» медленно, но упорно рассекает встречные волны сороковых широт, настало время рассказать о том, что предыдущий год судно уже не могло промышлять из-за той же гидравлики, которую Артамонов наивно надеялся вернуть к жизни. «Сувалкия» (капитан Н. Бурдюков) работала на обменных операциях, сначала возле США, затем у Северной Шотландии. Я уже упоминал этот термин «обменные операции» в другой главе. Вкратце напомню, что это такое. Когда в 1970-е годы по примеру Перу и Аргентины все страны мира, имеющие выход к морю, объявили в одночасье о введении 200-мильной экономической зоны, Советский Союз лишился своих традиционных районов промысла, богатых рыбой. Мы уже не могли рассматривать в бинокль небоскрёбы Нью-Йорка, когда в 5 милях от этого города наши траулеры ловили серебристого хека (наилучшие уловы были во впадине, куда попадали сточные воды города-монстра). Были закрыты Северное море, богатейший рыбный огород, и большая часть Северной Атлантики. Советские люди перестали получать к столу в достаточном количестве любимые селёдку и скумбрию. Чем мы могли закусывать, если исчезла солёная селёдка? По некоторым данным, в этот период русские люди даже пить стали меньше, что шло в разрез с планами всемирного сионистского правительства. Но сионизм здесь просто к слову (но взаправду). Русским (советским) сельдь нужна была больше, чем вылавливаемые нашими траулерами креветки и кальмары. Поэтому с англичанами, французами, норвежцами, североамериканцами была достигнута договорённость: мы им креветку, кальмаров и прочую «нечисть», а они нам за это — наши любимые сельдь, скумбрию и хека. И назвали эту договорённость обменными операциями. Для рыбаков этих заморских стран наступили «золотые» дни. Были увеличены квоты на вылов, так как появился сбыт. Советский Союз направлял в порты Шотландии свои плавбазы и траулеры-фабрики. Они принимали от шотландцев рыбу и обрабатывали её, выпуская мороженую продукцию, пресервы, филе, рыбную муку и рыбий жир. В течение многих лет Советский Союз не был должником у шотландских рыбаков, так как, по выражению английских рыбопромышленников, наша страна была самым надёжным партнёром, самым надёжным плательщиком.