Такие Пети часто встречаются среди молодых моряков, не знающих хорошо женщин, не имеющих достаточного сексуального опыта. Морская жизнь лишает их общения с девушками на дискотеках, на улицах, на работе. И первая встреченная на борту судна симпатичная молодая женщина кажется им самым прекрасным существом на всём белом свете. Естественное половое влечение смешивается с естественной мечтой о любви. Эти ребята становятся рабами своей страсти, не видят и не стараются видеть другую сторону медали, которая далека от их идеалов, которая никогда не даст им гармонии и принесёт только боль и душевные страдания. Именно это и произошло с нашим Петей, только в самой нелепой форме.
За два месяца до окончания рейса, перед Новым 1988 годом, я подменился с капитаном РТМС «Салантай» и улетел в Клайпеду. Маленький эпизод с Валей и Петей уже почти выветрился из моей памяти. Когда летом, в июле, я ехал на своей машине мимо конторы БТФ, то увидел вдруг Валю. «Садись, Валентина», — я остановил машину и приоткрыл дверцу. Лицо её было немного грустным и усталым. «Как жизнь, рассказывай». — «Какая жизнь? Вот, увольняюсь из Тралфлота. Уезжаю к маме и сыну в Феодосию». — «А как Петя?» — «Я вышла замуж за него». У меня глаза полезли на лоб. «Мы с ним месяц назад расписались в загсе, а когда вышли из загса, я села в другую машину с Петиным другом-свидетелем и укатила от Пети навсегда». — «Зачем ты это сделала?» — «Не знаю.»
Эта пара — Люба и Игорь — ходили со мной много рейсов, и если бы я продолжал капитанить, Люба, наверняка, была бы опять у меня шеф-поваром. Игорь все эти рейсы был матросом-начпродом. По национальности он был азербайджанец. Люба — украинка. Красивая, живая, никогда не унывающая, всегда с улыбкой, она нравилась очень многим мужчинам. Не один из них пытался сдружиться с нею, но её ответ был прост: «У меня есть Игорь». Они жили, как муж с женой уже несколько лет. Судовые правила не разрешали поселить их в одной каюте, так как брак их не был зарегистрирован. Всегда было приятно смотреть на эту пару.
Игорь, как большинство лиц кавказской национальности, был дружелюбен со всеми и уважаем. Как-то так получилось, что на многих судах начпродами были кавказцы. Я видел чеченца, дагестанца, и вот — азербайджанец Игорь. Какая-то природная, почти еврейская струнка быть снабженцем выдвигала их на эту должность. На Игоря ни разу никто не жаловался. Работая в тандеме с Любой, шеф-поваром, они всегда заказывали нужные продукты и без проблем укладывались в относительно скромный лимит питания.
В отпуск они ездили вместе — на Украину к Любиным родственникам, в Азербайджан к родителям Игоря. Там, в далёком Нахичеване, где мусульманские традиции сильны были даже в советское время, на русскую женщину смотрели в общем-то приветливо, и Люба думала, что, в конце концов, они оформят брак официально. Было странно, что они жили так, не женившись, но я как-то стеснялся спросить Любу об этом. Игорь был хорошим сыном и, кажется, каждый год навещал родителей (с Любой они были в Азербайджане только один раз).
Проходили рейсы, проходили годы. Менялся мир, к сожалению, в худшую сторону. Мы ещё не забыли войну с немецким фашизмом, а тут на смену ему пришёл сионизм. Игорь ехал однажды домой на своей автомашине. В Чечне, на границе с Дагестаном, местные «независимые» пограничники осмотрели машину, придраться ни к чему не смогли. Но один из них спорол ножом кожаные сидения. «Зачем?» — «Чтоб помнил Чечню».
Мы стояли в доке на 7-м заводе, залечивая раны после жестокого урагана на Шотландских островах. В дверь моей каюты кто-то постучал. Вошла Люба. Лицо заплаканное. «Что случилось, Любаша?» Она зарыдала навзрыд: «Игорь имеет в Азербайджане жену и ребёнка». Несколько лет он скрывал это, благо на руках у него был паспорт моряка, а гражданский паспорт, куда заносятся все отметки о женитьбе, о детях, хранился в отделе кадров. Кто-то из кадровиков сказал об этом Любе. Как Игорь сам мне потом объяснил, родители, мол, заставили жениться на азербайджанке, на своей. Он не мог пойти против их воли. Но он столько лет врал, обманывал не только Любу, но и всех нас. «Уходи с судна, и чтоб я больше не видел тебя».