— И теперь очутились без всяких средств к существованию?
— Ну, не совсем. Во-первых, я могу поступить в другую труппу, во-вторых, могу и сама жить, так как у меня есть все необходимое: мои кастаньеты и костюмы танцовщицы.
— Вы настоящий философ!
— Что же делать? Необходимость заставляет. Скажите, разве можно заботиться о каких-нибудь мелочах нам, бездомным беднякам, не имеющим ни прошлого, ни будущего?
— О черт возьми, другими словами, вы теперь, что называется, выброшены за борт! И у вас нет ничего впереди?
— Ну уж не так, как вы думаете! Теперь я пойду в Роморантин, а потом, может быть, в Лаш.
— Вот как! — воскликнул молодой человек с нескрываемым удовольствием.
— В одном из этих городов находится труппа актеров и танцовщиц, и меня, наверное, пригласят, так как я уже довольно известна.
— Кажется, вас зовут Марот?
— К вашим услугам, господин Кастильян!
— И вы думаете пешком отправиться в Роморантин?
— Конечно, будь у меня карета, я предпочла бы туда проехать! — весело проговорила цыганка.
— Послушайте, очаровательная Марот, — начал юноша, — мне кажется, что с моей стороны было бы просто жестоко позволить вашим крошечным ножкам делать такой тяжелый труд. Мы уж как-нибудь вместе поместимся на моей лошади. Не лишайте же меня возможности отплатить вам за заботы, оказанные вами мне сегодня ночью!
— Я бы с удовольствием согласилась, но как же мы усядемся? — спросила цыганка, очень довольная удачным ходом дела.
— Очень просто: я не могу предоставить вам своей лошади, чтобы самому идти пешком, так как мне надо спешить. Но мой конь настолько силен, что мы, с вашего согласия, можем свободно ехать вдвоем!
— С величайшим удовольствием! Я еще никогда так не радовалась предстоящей поездке!
— Так садитесь, пожалуйста!
Соскочив с лошади, Кастильян взял из рук цыганки ее узелок и прикрепил его к крупу лошади в виде седла.
— Очаровательно, я буду восседать, словно царица па троне. Но только опять беда, как мне взобраться на эту громадину? Ваша лошадь высока, как каланча. Хоть по лестнице взбирайся Будьте добры, подсадите меня!
— С удовольствием! Вашу руку!
Но вместо руки Марот вдруг сильно обхватила его шею, обдавая своим горячим дыханием; ее бархатные глаза скользнули по возбужденному лицу молодого человека. Легко подняв Марот, Кастильян ловко посадил ее в импровизированное седло.
Затем, немного оправившись от возбуждения, он вдруг воскликнул с досадой:
— Какой я дурак! Ведь мне раньше надо было сесть самому! Как же теперь быть?
— Может быть, мне слезть? — проговорила кокетка, снова протягивая руки к молодому человеку.
— Нет, погодите! Я уже знаю, как избавить вас от этого труда! — проговорил Кастильян, хватаясь правой рукой за гриву лошади и становясь к ней спиной, затем, не касаясь стремян, он подскочил вверх и опустился на седло, после чего, перекинув левую ногу, очутился верхом на лошади в нормальном положении.
— Держитесь крепче, мы поедем быстро! — проговорил молодой человек, оборачиваясь к своей соседке Марот послушно исполнила его совет и словно живой цепью обхватила руками стан Сюльписа.
Положение впечатлительного секретаря Сирано было очень опасно. Проехать десять верст таким способом, все время чувствуя на шее и ушах нежное теплое дыхание девушки, и притом быть убежденным в сговорчивости этого милого создания, это было слишком большое искушение даже для большего стоика, чем Кастильян.
«А почему бы и нет?» — решил Кастильян после долгих размышлений, которых не считаем нужным разбирать здесь.
— О чем вы задумались? Вам скучно? — шаловливо спросила Марот.
— Скучно? Нисколько! Как может быть скучно кому-нибудь в вашем присутствии! — галантно ответил юноша.
— Вы очень любезны! А ведь подобный способ путешествия очень приятен. Движение, воздух, солнце наполняют вашу душу каким-то непонятным возбуждением. Чувствуешь себя уже счастливым от одного сознания жизни; так вот ехал бы, ехал без конца…
Руки Марот сильнее сжались и в то же время как-то неосторожно очутились у губ молодого человека.
Кастильян не устоял перед искушением и, рискуя сломать себе шею, нагнул ее как можно ниже, прижавшись губами к ручке Марот.
— Что вы делаете?! — воскликнула цыганка, слегка отстраняя руки.
— Ничего особенного! Когда видишь перед носом хорошенькую ручку, грешно ее не поцеловать!
— Вы злоупотребляете вашим преимуществом. Если вы не обещаете быть благоразумным, я опущу руки.