— Да так, под вечер, иначе говоря, через час.
— Превосходно! Нет ничего очаровательнее, чем ужин при свечах: свет огней приятно отражается на рюмках, искрится в вине и придает особый блеск очаровательным глазкам. Что скажете вы по этому поводу, моя очаровательная Марот?
— Мне кажется, что вы уж слишком много затеваете для обыкновенного ужина! — отвечала та, лукаво улыбаясь.
— Ну нет, предоставьте уж мне этим распоряжаться. Эй, послушайте, где моя комната? — снова обратился Кастильян к прислужнице. — Не забудьте накрыть стол у меня!
— Пожалуйте, я проведу вас!
— Позвольте и мне какую-нибудь комнатку, мне хотелось бы привести свой костюм в порядок! — проговорила танцовщица, и, обменявшись улыбками и веселыми поклонами, молодые люди расстались. Скоро дрова весело затрещали в очаге, а кастрюли шумно зашипели на огне, распространяя по всему дому аппетитный запах.
Вечерело. К воротам таверны осторожно подошли какие-то два субъекта; подойдя ближе и рассмотрев метку Марот, ярко освещенную заходящим солнцем, они переглянулись.
— Кажется, теперь дело в шляпе! Она здесь! — шепотом проговорил один из них. Сделав этот таинственный осмотр, они так же незаметно отошли от таверны и направились к полуразвалившейся каменной стене, видневшейся вдали.
Некоторое время спустя, когда вечерний мрак синеватой дымкой покрыл окрестности, один из таинственных субъектов, притаившихся у полуразвалившейся стены, осторожно высунул голову, оглянулся вокруг и издал протяжный жалобный крик, поразительно похожий на крик совы.
В то же время одно из окон таверны раскрылось, и в нем показалась неясная фигура Марот; махнув рукой, она снова захлопнула окно, и снова все погрузилось в ночную, ничем не нарушаемую тишину.
Марот кончала свой туалет, когда постучались в ее дверь.
— Сударыня, пожалуйте, кушать подано! — прозвучал за дверями молодой голос служанки.
— Сейчас иду! — отвечала та, бросая последний взгляд в зеркало.
С улыбкой она вошла в комнату Кастильяна, где за накрытым столом сидел молодой писец, сгорая от нетерпения скорее увидеть свое божество.
Костюм цыганки состоял из того же длинного плаща, и, очевидно, все ее старания были направлены на устройство прически, ловко схваченной диадемой из золотых монет.
— Садитесь, дорогая! — проговорил Кастильян, подводя цыганку к столу. Усевшись напротив, молодой человек принялся за еду. Марот тоже сильно проголодалась и послушно последовала его примеру.
В середине ужина, когда на столе появилось блюдо с куропатками, фаршированными жаворонками, сильно посоловевшие под влиянием выпитого вина глаза Кастильяна нежно устремились на Марот: вероятно, он определил, что момент атаки настал.
В этом отношении Кастильян был вполне согласен с известным философом, утверждавшим, что сердце наше находится в сильной связи с желудком и что изысканная еда служит лучшим фактором в сердечных делах. Поэтому он ничего не забыл, чем мог бы соблазнить аппетит цыганки. Молодая женщина, вероятно в угоду своему амфитриону, с величайшим старанием налегала на подаваемые блюда, не забывая при этом обильно орошать их вином. Кастильян приходил все в большее возбуждение, а цыганка по-прежнему оставалась спокойно-самоуверенной, но временами в уголках ее губ пробегала недобрая улыбка.
— Марот, а не находите ли вы, что мы сидим слишком далеко друг от друга? — спросил наконец Кастильян после ухода служанки, поставившей на стол десерт и бутылку с вином цвета топаза.
— Вы шутите, какое там далеко?! Стол совершенно узок, я даже чувствую, как ваше колено касается моей ноги! — наивно отвечала цыганка.
— Во всяком случае, хотя этот стол действительно узок, он служит нам преградой! Позвольте мне пересесть! — не унимался Кастильян, переходя со стулом на сторону Марот и усаживаясь с нею рядом.
Цыганка сделала вид, что хочет отодвинуться, но Кастильян обхватил ее стан и стал с жаром целовать отталкивавшие его руки.
— Безумец! К чему силой брать то, что и так… — и, не договаривая, она бросила на него долгий жгучий взгляд.
— Говорите, что и так? — задыхаясь, переспросил молодой человек.
— …Хотят вам дать! — ответила цыганка, привлекая его голову обеими руками и с жаром отвечая на страстные поцелуи юноши.
— Дорогая! Ты любишь меня?! — воскликнул он, падая перед ней па колени.
— Л ты еще сомневался? Какой глупый! Ну, подумай сам, разве я согласилась бы ужинать с тобой или поехала бы, будь ты для меня совсем чужой? Боже, как слепы мужчины! — покатываясь со смеху, добавила Марот.