О чем думал Сирано, так пристально всматриваясь в этого стройного блондина? Вероятно, он сам не мог бы дать себе в этом отчета, так как немного погодя, по-видимому, отогнав от себя какую-то неопределенную, назойливую мысль, тряхнул головой и подошел к музыкантам:
— Ну, продолжайте свою музыку, если не знаете чего-нибудь другого!
Тот из цыган, который казался начальником этой маленькой труппы, гордо выступил вперед и, как можно больше изменяя голос (он еще не забыл урока, данного ему ночью всадником), сказал вежливым тоном:
— Редко кто любит теперь музыку, потому мы имеем про запас кое-что другое!
— Посмотрим!
— Я знаю прекрасные фокусы с кубками, моя сестра Зилла отлично ворожит, а наш брат, Мануэль, неподражаемый имровизатор-поэт и лютнист.
— Теперь лишь предстоит забота о выборе, — смеясь, заметил Сирано. — Ты поэт? — обратился он к блондину.
— Да, иногда!
— Стало быть, мы коллеги с тобой. Приветствую тебя во имя Аполлона!
— Благодарю вас, господин Сирано! — учтиво кланяясь, проговорил молодой музыкант.
— Как, ты меня знаешь? — удивился де Бержерак.
— Да, так же как и весь Париж!
«Странно, непонятно, — этот голос, лицо, вот так и кажется, что я их где-то слышал, где-то видел…» — подумал Сирано, еще пристальнее всматриваясь в Мануэля.
— Что с вами, мой друг? — спросил Роланд, заметя странное выражение его лица.
— Так… ничего, — ответил поэт, приходя в себя. — Я наблюдал за моим молодым коллегой. Ведь признайтесь, поэт — это довольно интересное и притом редкое существо!
Минуту продолжалось молчание. Сирано по-прежнему не спускал глаз с Мануэля, а тот в свою очередь пожирал глазами Жильберту, приводя ее этим в сильное и непонятное волнение; Зилла же устремила свои блестящие глаза на Мануэля. Роланд с недоумением посматривал то на того, то на другого, стараясь отыскать хоть у кого-нибудь объяснения этой немой, сцены.
Что касается второго музыканта, то он был поглощен лишь одной заботой — не попадаться на глаза Сирано, присутствие которого сильно смущало его.
— Ну, прекрасная мечтательница, не хотите ли вы узнать свою судьбу? — обратился вдруг Сирано к Жильберте.
— С удовольствием! — ответила та, подходя к музыкантам и подавая руку цыганке.
— Говорите откровенно, я не боюсь своей судьбы! — произнесла молодая девушка.
— Любовь в тумане, неожиданность и разочарование; опасная борьба, потом после борьбы счастье или смерть! — сказала гадалка.
— Благодарю вас!
— Таинственна, как древний оракул! — насмешливо заметил Сирано. — Ну а теперь погадайте-ка мне, прекрасная сивилла! — обратился он к Зилле.
— С удовольствием! Короткая, бурная жизнь, преследования, сражения!
— Все, что я люблю! Ты славно гадаешь, дитя мое. Но конец, каков конец будет?
— Я не могу определить вашей смерти!
— Вероятно, от удара шпаги; кстати, я давно заслужил уже его.
— Нет! — решительно заявила молодая девушка, пристально всматриваясь в руку Сирано.
— Будь по-твоему! Теперь ваша очередь, Роланд!
— Не стоит: ведь я не верю в предсказания! — проговорил тот.
— Я тоже не верю, но надо же, черт возьми, дать им заработать!
— Вы правы! — согласился Роланд, протягивая свою руку.
— Ваша рука, граф, это чрезвычайно таинственная книга, ее трудно читать, и вы были правы, не желая моего предсказания! — произнесла вдруг гадалка, едва взглянув на протянутую ей руку.
— Неужели?
— Все так таинственно, так темно в этих линиях… Позвольте мне немного подумать.
— Разве есть что-нибудь опасное?
— Возможно!
Опустив голову и устремив глаза на руку графа, Зилла погрузилась в рассматривание ее линий.
В то время как все присутствующие увлекшись этой сценой, на террасу вошел скромно одетый молодой человек с лукавой физиономией и незаметно присоединился к маленькому обществу. Это был Сюльпис Кастельян, секретарь Сирано. Прождав напрасно своего господина в бургонском замке, он пришел за ним в замок де Фавентин.
— Молчи и жди, ты мне нужен! — шепнул ему Бержерак.
Между тем граф Роланд стал уже раздражаться долгим молчанием гадалки.
— Ну, говорите же, наконец! Ведь вы заставляете себя ждать! — сердито произнес он.
— Нет, я не могу вам сказать этого! — проговорила Зилла, отстраняя руку графа.
— Тайна? Это очень удобно! — насмешливо заметил граф.
— Мое молчание удобно, но… для вас! — сказала с ударением гадалка, устремляя свои проницательные глаза на насмешливо улыбавшееся лицо графа.