В собственной копилочке хранил Степа свои сбережения. Капитал его исчислялся в сумме сорока одного рубля с копейками. Мелкокалиберная винтовка стоила сорок семь рублей. Стела надеялся вскоре скопить нужную сумму. Да, кроме того, приближался день рождения, а в этот день копилка обычно солидно наполнялась.
И вот асе бюджетные планы приходилось пересматривать. Товарищ его и помощник по железному имени Чапаева пионерскому отряду был отправлен на боевой пост. Необходимо было поддержать его.
Степа вскрыл копилку, вынул сорок рублей, потом подумал еще, решительно сдвинул брови, вынул последний рубль и твердым военным шагом направился в магазин.
Все покупаемые вещи он кропотливо осматривал: нет ли какого изъяна или брака — не шутка ехать тысячи километров! Сначала он долго, хозяйственно намечал планы своих закупок и высчитывал на бумажке финансовые возможности.
Он купил толстые шерстяные носки (диверсантов обыкновенно ловят в болотах), коробку галет и две плитки шоколада (лучшая пища в походах), потом подумал и на последние деньги приобрел маленькую желтую кобуру для револьвера (Митька — знал он — давно мечтал о такой кобуре). Кобура была до того заманчива, желтая блестящая кожа ее так вкусно хрустела, что Степе на момент, на одно мгновение, захотелось оставить ее у себя. Но он тут же подавил это недостойное бойца чувство. Он расплатился и тем же военным шагом отправился на почту.
На почте достал небольшую коробку, аккуратно уложил в нее кобуру, две плитки шоколада «Дирижабль», печенье и шерстяные носки, забил коробку и обвязал ее шпагатом.
Он хотел написать еще маленькую записочку, вроде того: «Как живешь там, Митя, и видел ли уже японцев? А мы на тебя надеемся. А я, знаешь, скучаю без тебя…» Но, хотя сердце его почему-то сильно билось, когда он запаковывал посылку, никакой записки он не написал. Бойцам железного имени Чапаева пионерского отряда чужда была излишняя чувствительность.
Он послюнявил большой химический карандаш, которым отец отмечал результаты плавок, и написал большими полупечатными буквами: «Дальний Восток. Приамурский район. Почтовый ящек № 2830. Комисару П. Ф. Дубову. Для Дмитрия». Особенно четко выписал он номер почтового ящика. В этом номере была особая загадочность. Военная тайна. Потом он сделал жирную черту внизу и написал: «От Степана Никитича Пенькова».
Во всей надписи он сделал только две грамматические ошибки. «Комиссару» он написал через одно «с», а «ящик» через «е». Бойцы боевого имени Чапаева отряда были отличниками, но сегодня Степа немного волновался.
Он протянул ящик с посылкой в окошко в сурово сказал девушке, высунувшейся, чтобы взглянуть на юного отправителя (она показалась ему чересчур легкомысленной):
— Только не маринуйте (он слыхал это слово, произносимое применительно к почте в разговорах родителей): посылка очень важная…
У него не хватило пяти копеек для оплаты посылки. Он стоял растерянный и обескураженный у окошка. «Легкомысленная» девушка, взглянув на расстроенное лицо бойца железного имени Чапаева отряда, доплатила пять копеек за него. И он, повеселевший, ушел с почты и, оставив чеканный военный шаг, вприпрыжку поскакал по улице, напевая веселую и совсем не походную песенку про какую-то «лестницу-чудесницу».
Посылка Степана Никитича Пенькова пошла на Дальний Восток.
Параграф пятнадцатый приказа о перемещениях и назначениях лиц командного и начальствующего состава РККА гласил:
«Назначить, с освобождением от занимаемой должности, капитана Соколина Александра Андреевича, командира батальона N-ского полка N-ской дивизии, командиром батальона в N-ский полк ОКДВА».
Это была часть, где комиссарил Павел Дубов.
В том же приказе, несколько ниже, был еще один параграф:
«Назначить, с освобождением от занимаемой должности, полковника Седых Валерьяна Георгиевича, командира N-ского полка, командиром N-ского полка ОКДВА».
Со своими бойцами Соколин простился очень тепло. Дроздюк подарил ему свою карточку с трогательной и наивной надписью.
К поезду провожали его Кондратов с женой. Клавдия Филипповна приготовила ему на дорогу пирожков, булочек, всякой домашней сведи. «Как мать…» думал Соколин ласково и благодарно. Они перебрасывались С Клавдией Филипповной шутками, теми малозначащими словами, которые говорятся обычно при расставании; комдив угрюмо молчал. «Вот и усажает Сашка!»
Уже после второго звонка он порывисто обнял Соколина, посмотрел ему пряно в глаза и сказал: