— Сюда, полковник, к оврагу.
— Зачем?
— Там скрылся человек.
— Вам почудилось, товарищ комиссар. У страха глаза велики.
— Не до шуток, полковник. Там скрылся человек.
— Я послал бойца на пост в овраге. — Бойца?..
Идти сейчас в овраг — значит не доверять полковнику. Не доверять? И все же, почему полковник преграждает ему дорогу? Здесь что-то не так, комиссар Дубов. Что-то не так… Но что?
— Какая ночь, товарищ комиссар! У нас в России таких и не видать.
На посту у опушки леса стоит Василий Гордеев. Это новый пост. С сегодняшней ночи. Гордеев давно заметил двух человек близ оврага. Он хотел уже окликнуть их, но в одном узнал полковника, второй куда-то исчез. И вот они опять вдвоем. Полковник и… комиссар. Как это он не признал комиссара сразу?! Они идут пряно на него.
— Гордеев, — замечает его комиссар.
Полковник вздрагивает.
— Давно стоите? — резко спрашивает полковник.
— Третий час.
— Кем установлен пост?
— С сегодняшней ночи капитаном Соколиным.
— Ничего подозрительного не заметили?
— Ничего, товарищ полковник.
— Ну, смотрите зорко.
Комиссар кочет задержаться, о чем-то спросить Гордеева. Но полковник увлекает его с собой. Они проходит мимо Гордеева и исчезают во тьме.
Последним вопросом на партийном собрании полка стоял прием в партию красноармейца Гордеева.
Смущенный, красный, стоял Гордеев перед товарищами и, с трудом находя слова, рассказывал свою небогатую событиями биографию.
Председатель собрания, комиссар полка Дубов, ободрял его взглядами, сочувственными репликами, и всем было ясно, что комиссар поддерживает кандидатуру Гордеева.
Капитан Соколин стоял у окна полкового клуба. Шумела тайга, и в шелест таежный вплетались шумы прибоя.
Как это все было непохоже на леса и реки его родины! Казалось, только вчера они сидели на лагерной полянке. И он, и Дубов, и Гордеев. Выступал комдив Кондратов, и испанский боец читал свои стихи.
Десять тысяч километров отделяют его от той полянки. Хребты, сибирские реки. Байкал. Тайга.
Здесь все другое. И сосны другие. И воздух. И река. А там, за бурными волнами Амура, на том берегу — враг, живой, реальный, с винтовками, пулеметами, гранатами.
Второй месяц живет здесь, в тайге, Соколин, и каждая ночь тревожна. Он не может спать. Ему мнятся выстрелы, разрывы гранат. Граница… Да, он сам просил об этом. Сам этого хотел. Он еще не привык к «чапаевской» академии. Но готов к бою каждую минуту.
Здесь все другое. Только люди свои. Те же друзья и товарищи, родные и близкие, хоть узнал их только вчера.
Но вот Галю повидать до сих пор не пришлось. Где-то далеко над тайгой или океаном мчится сейчас ее самолет. И она даже не знает, что он, Соколин, здесь, так близко, что он думает о ней, ждет ее.
Внезапно Соколин вздрагивает. Он слышит знакомый голос полковника.
Новый командир полка, кандидат партии полковник Седых выступил против приема красноармейца Гордеева в ряды коммунистической партии.
Все насторожились. Полковника еще знали мало. Но орден Красного Знамени на его груди говорил о былых боевых заслугах.
Полковник характеризовал Гордеева как нерадивого, своенравного бойца, бывшего одним из худших в полку, которым он, Седых, до сих пор командовал.
Гордеев стоял бледный, неподвижный. Он хмуро смотрел на Дубова. Комиссар с недоумением вслушивался в слова полковника.
Здесь, на Востоке, Гордеева любили, привыкли к песням его, и хлебам его, лучшим во всей округе, знали его любовное отношение к оружию. Но полковник не будет бросать слов на ветер. К словам полковника надо прислушаться.
Соколин видел смущение в глазах коммунистов, недоуменные вопросы во взглядах, колебание. Старая неприязнь к полковнику опять накипала в нем. Он не даст полковнику обманывать собрание. Командир полка клевещет на Гордеева. Почему? Зачем? В этом Соколин не мог сейчас разобраться. Ом посмотрел на Дубова, и недоуменные взгляды их скрестились.
Надо было принимать решение. Гордеев сумрачно поник у стола. Он уже не слушал речи полковника. «Все равно, — думал он, — все поверят полковнику. Но капитан Соколин…»
Он умоляюще взглянул на капитана. И капитан понял его взгляд.
— Прошу слова, — сказал Соколин.
Полковник еще не кончил. Он остановился, и лицо его сердито передернулось.
Внезапно стремительно распахнулась дверь. Ветер ворвался в клуб, принеся с собой запах хвои и надвигающегося дождя. Вместе с ветром вбежал дежурный по полку. Увидев его, все вскочили с мест. От волнения он не мог говорить. Он задыхался.