— Ты всё видеть, но потом не говорить никому, иначе Сол умереть.
Тэкито лишь кивнул, показав, что всё понял, и будет молчать о том, что вскоре увидит. Сол тоже слегка возмутился, что его руки привязали к столбу. Пытался доказать, что он и так никуда не убежит, ведь он же сам сюда пришёл, добровольно. Его не услышали, оставив привязанным по распоряжению Рэйны.
Через некоторое время окончательно стемнело, матури зажгли костры и факела. Развалины при их свете стали выглядеть более зловеще. Тэкито стараясь реже моргать, внимательно следил за каждым шагом и жестом двух эль-мейру, медленно передвигающихся противоположно друг другу по периметру площади. От первых ударов в барабан, пока ещё тихих и редких, у него перехватило дыхание, а сердце забилось чаще. Ведьма другого племени, проходя мимо него, на несколько секунд остановилась и посмотрела в глаза. От её взгляда повеяло холодом, он крепко зажмурился, а когда вновь открыл глаза спустя несколько секунд, её рядом не было. Она уже находилась в десяти шагах от него, продолжая идти по кругу. По спине пробежало стадо крупных мурашек и несколько струек холодного пота. Ведьмы пока ничего не делали, только ходили, но с каждым их шагом ему становилось почему-то страшнее. Он чувствовал, что в этой прогулке по кругу есть что-то такое, от чего ему вскоре будет очень и очень плохо.
Чувство его не подвело, эль-мейру другого племени в очередной раз, проходя мимо, вновь остановилась, но теперь уже не для того, чтобы заглянуть в глаза. Она закричала и, выбросив руку вперёд, сделала пару быстрых шагов в его сторону. Острые, почти чёрные когти ведьмы нацелились в его сердце, но не достигли цели, остановившись всего на расстоянии ладони. Остановилась ведьма не по собственному желанию, а потому что барабаны резко замолчали. Тэкито в этот момент даже не смог зажмуриться, его тело словно сковало льдом, поэтому он смог увидеть причину, по которой сердце осталось ещё при нём.
На площади появилась Мейхтру. Она пришла одна, без группы сопровождения, оно ей было не нужно, напасть на неё не осмелился бы даже дикий и голодный зверь. Тэкито в этот момент ощутил силу, которой обладала эта, судя по движениям ещё совсем не старая женщина. С её появлением исчез ветер, джунгли затихли, в наступившей тишине стало слышно потрескивание костра. Эль-мейру была не довольна тем, что её остановили, но ослушаться не посмела и отошла от Тэкито. Мейхтру находилась с другой стороны площади, шагах в сорока от Тэкито, ничего не делала, лишь стояла и смотрела на всех своими абсолютно белыми глазами. Радужка её глаз выцвела и сейчас по цвету равнялась с белком, из-за чего они и выглядели такими пугающими. Через некоторое время она стала что-то говорить, шёпотом, но этот шёпот был слышен всем. Тэкито казалось, что он идёт отовсюду, слева, справа, сверху, снизу, спереди и сзади. Он холодным металлом проникал вглубь его тела, от чего сердце замирало и ему становилось ещё холоднее.
Как только шёпот затих, вновь ударили барабаны и Тэкито чуть не лишился сознания от испуга. К ритуалу приступила Рэйна. Она была одета лишь в набедренную повязку, бусы и свою золотую с чёрными перьями маску. Матури принесли ей корзину, из которой она достала змею, белую словно кость, с ярко красным пятном на голове. С этой змеёй она подошла к Солу и опустилась перед ним на колени. Сол задёргался, поняв, что змея в её руках не просто так, сейчас его будут кусать. Только он открыл рот, чтобы что-то сказать, Рэйна приложила к его шее змеиную голову. Змея мгновенно укусила и он сразу обмяк. Тэкито уже знал, что матури используют некоторые виды змей, чтобы обездвижить их ядом человека и воспринял это спокойно, но вот от того что произошло после, он пришёл в ярость. Рэйна достала нож из обсидиана и дважды коротко ударила Сола в грудь, слева и справа от сердца.
— Сволочи, они убили его, он был им нужен лишь для какого-то своего ритуала, — подумал Тэкито и попытался порвать верёвки. Ничего не получилось, они оказались намного крепче, чем выглядели и он вскоре повис на них, поняв, что ничего не сможет сделать. Сола убили, теперь очередь за ним. Потеряв надежду на спасение, он равнодушно смотрел на то, что происходит на площади храма Онейто.