До капитана Сорвиголовы не дошел смысл последних слов. В ушах у него шумело, лицо пылало от негодования. Он машинально обошел вокруг большой прямоугольной палатки, но никого не встретил. Единственное, что обнаружил его острый взгляд, — это резко выделявшийся на белом полотне черный, словно нанесенный углем какой-то кружок. Возможно, то было старое, не замеченное раньше пятно. И теперь-то оно бросилось в глаза только потому, что, как показалось Жану, находилось у того места палатки, где размещались кровати полковника-шотландца и его сына. Жан не придал никакого значения этому открытию, оказавшемуся, впрочем, весьма существенным для герцога, которого ему не суждено было больше увидеть.
Вечером того же дня Сорвиголова с десятью молокососами ушел на ночное дежурство. С ними должен был идти и Поль Поттер. Однако юный бур, всегда добросовестно исполнявший свои воинские обязанности, почему-то не явился на перекличку.
Было около десяти часов вечера. Над обоими лагерями — бурским и английским — нависла тишина. Сквозь дымчатые облака мягко струился свет луны.
Внезапно из ложбины, подходившей чуть ли не вплотную к госпиталю, кто-то выскользнул безмолвной тенью и быстрым, решительным шагом направился к палатке, в которой спали полковник и его сын. Человек с винтовкой на плече шел босиком, вероятно, чтобы его не услышали. Оглянувшись и убедившись, что никто не следит за ним, он остановился у черного пятна, несколько часов назад привлекшего внимание капитана Сорвиголовы, достал из кармана нож и с бесконечными предосторожностями, не спеша, нитку за ниткой, стал разрезать толстую ткань. Когда образовалось отверстие, достаточное, чтобы просунуть сквозь него руку, он заглянул внутрь. Прямо напротив стояла тускло освещенная ночником кровать, покрытая клетчатой материей, из которой шьется для шотландцев военная форма. Легкая дрожь пробежала по телу таинственного визитера, когда он узнал мужественное лицо крепко спавшего полковника. Обнаженная голова шотландца находилась всего в тридцати сантиметрах от полотна. Без малейшего колебания пришелец просунул в отверстие ствол ружья, приставил к голове своей жертвы и твердой рукой спустил курок. Грянул выстрел, удушливый пороховой дым поплыл по палатке.
Поднялась невообразимая суматоха. Сестры милосердия, прибежавшие на испуганные вопли больных, застали младшего лейтенанта-гордонца бьющимся в жестокой истерике у тела отца, распростертого на кровати с пробитой головой.
ГЛАВА 7
В дозоре. — Азарт разведчика. — Пленение. — В каземате. — Опасная популярность. — Допрос. — Пренебрежительное отношение к угрозе. — «Охота на кабана». — Глумление над военнопленным. — Генерал. — Великодушие врага. — Заслуженное наказание.
Во время трагической гибели герцога Ричмондского Сорвиголова стоял на посту у переднего края.
Буры — храбрые, но беспечные воины — были плохими караульными и разведчиками. И это понятно, если учесть, что в этой скроенной по-семейному армии с дисциплиной обстояло далеко не все благополучно. Приказы командиров выполнялись спустя рукава, а часовые, в отличие от дозорных европейских армий, имели слабое представление о лежавшей на них огромной ответственности. Трудно поверить, но именно наши юные сорванцы лучше всех справлялись с нелегкой сторожевой службой. Их бдительность никогда не ослабевала, и военное руководство бывало спокойно, когда ночная охрана бурского лагеря поручалась молокососам.
В тот вечер Сорвиголова, который, подобно истому сыну могикан [52], смотрел во все глаза, заметил в ничейной зоне, разделявшей передовые линии обеих воюющих сторон, какие-то медленно двигавшиеся серые тени. Но луна скрылась за облаками, и стало совсем темно.
Командир молокососов решил разобраться, в чем дело. А для этого надо было пойти и самому посмотреть. Шаг верный, хотя и рискованный: можно угодить под перекрестный огонь буров и англичан. Но Сорвиголова отважился, о чем тут же известил юнгу Финьоле, бура Иориса, итальянца Пьетро, португальца Гаетано и креола из Реюньона. Все шестеро скинули винтовки, которые стесняли бы их движения, и оставили при себе только револьверы.
Юнцы поползли, сдерживая дыхание и с чисто кошачьей ловкостью обходя малейшие препятствия, и продвинулись таким образом на триста-четыреста метров, когда Сорвиголова, находившийся впереди, различил шагах в двадцати от себя какой-то темный предмет. Вглядевшись, Жан понял, что ему навстречу, распластавшись на животе, полз человек. Легкий, еле слышный шелест выдавал каждое его движение.
Разведчики должны по возможности избегать боя, и поэтому Жану Грандье следовало бы незаметно от противника предупредить товарищей об опасности. Но попробуйте говорить о благоразумии с парнем, который так и ищет случая оправдать свое прозвище!
«Английский разведчик! — мелькнуло в голове Жана. — Сам просится в плен!»
Поднявшись, юноша в несколько гигантских прыжков очутился возле врага и что есть сил сдавил его в своих объятиях. Но что за чудо! Пальцы ощутили лишь пустоту, вернее, рыхлую грубошерстную ткань, по всей вероятности, одеяло, которое, однако, не оставалось на месте: чьи-то невидимые руки тянули его к себе, — очевидно, за привязанные к нему бечевки.
— Меня провели! — прошептал Сорвиголова, постигший наконец легкомысленность своего поведения.
Увы, провели не одного Жана! Его товарищи точно так же, как и он, полонили вместо вражеских разведчиков тряпье.
Но к чему была эта уловка? Лишь для того, чтобы взять их в плен и уже затем напасть на бурских часовых, мирно дремавших с трубкой во рту.
Все произошло в несколько секунд. Два взвода англичан — о, теперь они не скрывались! — окружили молокососов, схватили и, зажав рты, повалили на землю, прежде чем те успели крикнуть своим. Насмешливый голос сказал по-английски:
— Эти юные болваны попались все же на удочку.
Полузадушенный, Сорвиголова зарычал от бешенства.
— Молчание или смерть! — приказал тот же голос. — Вперед, и без шума!
Сорвиголова думал о грозившей бурам опасности. Стремясь во что бы то ни стало, хотя бы ценою собственной жизни, предупредить их, он, подобно рыцарю д’Ассасу [53], ни минуты не колеблясь, отчаянным усилием вырвался из рук солдата, сжимавшего ему горло, и громко закричал:
— Тревога!.. Тревога!.. Англичане!..
Солдат занес саблю и непременно рассек бы Жану голову, если бы тот не увернулся. Выхватив револьвер, юноша в упор выстрелил в противника и, понимая, что все равно пропал, воскликнул насмешливо:
— Не вышло с сюрпризом, господа англичане!.. Запомните эту последнюю шутку, которую сыграл с вами Сорвиголова!
Он сделал было попытку выпустить во врагов еще несколько оставшихся в револьвере пуль, чтобы как можно дороже продать свою жизнь, но множество рук уже схватили его. Десятки здоровенных кулаков обрушились и на других молокососов.
Жана, вероятно, прикончили бы тут же, если бы до чьих-то ушей не дошло так гордо брошенное им «Сорвиголова».
— Не убивайте его! Это Брейкнек! [54]За него обещано двести фунтов! — завопил кто-то истошным голосом.
Юноше повезло куда больше, чем герою Клостеркампа: хотя он криком и выстрелом предупредил своих об опасности, его не растерзали на месте.
В бурском лагере уже протрубили тревогу. Мгновенно ожили окопы, загремели выстрелы, загрохотали пушки… Ночная атака была отбита.
Зато навсегда умолкли креол из Реюньона и молодой итальянец Пьетро, а Сорвиголова с тремя оставшимися в живых товарищами оказались в плену. Капитан Брейкнек, как называли англичане Жана, мог самостоятельно передвигаться, остальные же были в таком состоянии, что их пришлось нести.
По тому, как часто повторялось его имя в английском лагере в Ледисмите, капитан молокососов понял, что пользуется тут столь же почетной, сколь и опасной популярностью.
52
Могикане — небольшое североамериканское индейское племя, приобретшее особую известность после публикации романа Ф. Купера «Последний из могикан» (1826).
53
Д’Ассас — офицер французского Овернского полка, прославившийся своим подвигом. В октябре 1760 года, в ночь перед сражением при Клостеркампе, д’Ассас пошел в разведку и был схвачен врагами, угрожавшими ему смертью, если он поднимет тревогу. Повинуясь долгу солдата, д’Ассас громко крикнул: «Ко мне, овернцы, тут враги!» — и был заколот штыком. Французская армия, предупрежденная героем, избежала внезапного нападения и вскоре одержала победу над войсками принца Брауншвейгского.