Но Бомбасто и Фишер согласились причалить к берегу лишь после того, как Суматоха заверил, что если остров им придется не по вкусу, они могут выйти через другой проход с подветренной стороны. Капитан полез на мачту высматривать опасные мели, а остальные вооружились досками и сели у бортов, ожидая команды грести. Однако судьба была к ним милостива, плот сам вошел точно в проход, и глубина внешней лагуны позволила им подойти вплотную к берегу.
— Стоп машина! — весело скомандовал Суматоха; он был страшно рад, что маневр прошел так удачно и долгое плавание наконец завершено.
В душе он твердо сказал себе: что бы ни говорили и ни делали остальные, он дальше никуда не поплывет.
Они живо пришвартовались за кокосовую пальму, которая наклонилась над лагуной, и спрыгнули на берег. От опушки в глубь рощи вела тропа.
Бомбасто подал Суматохе один из своих пистолетов.
— Держи и шагай впереди, а я пойду последним, буду прикрывать тыл, — сказал он.
Фишер и Суматоха считали, что опасения генерала ничем не оправданы. Их тревожило, как бы его страсть к пальбе опять не подвела всех. Однако Бомбасто справедливо возразил, что с той минуты, как они ступили на сушу, командирские полномочия Суматохи кончились, и каждый волен поступать по-своему. Тогда экс-капитан, чтобы предупредить какие-либо опрометчивые поступки со стороны генерала, поспешил вперед.
По протоптанной тропе идти было легко, и множество банановых насаждений и изгородей подсказали Суматохе, что она приведет их прямо в деревню.
— Йо-о-о-хо-о-о-о! — закричал он, увидев первую хижину.
Но хотя полинезийцы именно так окликают друг друга, ему почему-то никто не ответил. И лая не слышно было. В чем дело? Он подошел к хижине. Пусто. И в соседней хижине… и в третьей, и в четвертой тоже никого. На всякий случай Суматоха, продолжая кричать на полинезийский лад, обошел хижины, минуя посадки бананов, папайи и хлебного дерева. Он почти замкнул круг и остановился в одном саду пощупать плоды папайи, когда чей-то суровый голос вдруг скомандовал из-за дерева:
— Руки вверх! Суматоха живо юркнул за стол и выхватил свой пистолет, но тут же рассмеялся. Это же голос Бомбасто! Он тоже дошел наконец до деревни и принял Суматоху за туземца из-за этого «йохо». Смеясь, Суматоха поднял руки вверх и вышел на улицу, где стояли его друзья, готовые дать отпор любому врагу.
— Жаль, что вы не поймали настоящего островитянина, — сказал он, когда все устали смеяться. — Нам не пришлось бы ломать голову, куда все подевались. Похоже, что остров покинут совсем недавно. Видите, хижины почти новые. И сорняков в огородах не видно, все чисто, а ведь они очень быстро вырастают.
— Может быть, люди ушли отсюда, потому что пересохли источники? — предположил Фишер. — Бывает же так.
— Бывает, но не здесь. Я видел несколько источников, и в них хорошая, чистая вода.
— Наверно, все утонули. Вышли в море на лодках и погибли, — сказал Ниссе.
— Утонуть, конечно, можно. Но если их ожидало опасное плавание, зачем брать с собой всех стариков и детей, даже скот? Ведь в деревне нет ни души. Ты посмотри, курятники и свинарники тоже пустые.
— Что бы с ними ни случилось, мы тут одни и деревня теперь наша, — подвел итог Бомбасто. — Кому кисло, кому сладко.
И он вошел в ближайшую хижину. А через секунду все услышали его крик и бросились на помощь. Но оказалось, что это был крик радости. Сияя от счастья, Бомбасто сидел на кровати и подпрыгивал. Кровать — из грубых ветвей гибискуса, застеленная простой циновкой, но на ней, во всяком случае, было и мягче, и удобнее спать, чем на голом полу каюты, которыми с самого Эквадора служил постелью генералу. Он был вправе радоваться.
— Пройдем по остальным домам, и если там тоже есть кровати, испытаем их. Лучшие отберем и бросим жребий, кому какую занимать, — предложил Бомбасто.
— Нет, сперва надо разгадать тайну, — возразил Суматоха; безразличие Бомбасто вызвало у него досаду. — Подозреваю, что островитяне попросту переселились на другой конец острова. Но ведь должна быть какая-то серьезная причина, чтобы покинуть свою деревню. Мы должны выяснить, что случилось. Если люди отсюда почему-то ушли, то и нам лучше здесь не задерживаться.
— Да ну, ерунда, просто они испугались какого-нибудь своего бога или прорицателя, — сказал Бомбасто. — Эти островитяне ужасно темный и глупый народ.
Суматоха сердито затряс головой: