— Мулей-эль-Кадель больше не явится бросить вызов христианским капитанам, потому что минут через пять я пригвозжу его к коню, как обезьяну. Мы оба поклялись тебя прикончить, неверный пес!
— Пусть выйдут по одному, — ответил турок, продолжая гарцевать на своем белом коне, словно показывая, какой он искусный наездник, — и померяются со мной силами.
— Мы готовы, — рявкнул поляк.
Потом, обернувшись к Капитану Темпесте, который садился на своего скакуна, сказал с иронией, не укрывшейся от герцогини:
— Ведь мы его убьем, правда?
— Правда, — холодно ответил он.
— Сначала бросим жребий, кому первому выходить на бой с этим негодяем.
— Как пожелаете, капитан.
— У меня в кармане завалялся цехин. Орел или решка?
— Выбор за вами.
— Я предпочитаю орла: это будет хороший знак для меня и плохой — для турка. А первым на бой выйдет тот, кому выпадет решка.
— Бросайте.
Поляк подбросил цехин и выругался.
— Решка, — сообщил он. — Теперь вы.
Капитан Темпеста взял монету и тоже подбросил.
— Орел, — сказал он своим обычным холодным тоном. — Вам первому выпало сразиться с сыном паши Дамаска.
— Да я его проткну, как сыча, — отозвался поляк. — А если промажу, то, надеюсь, вы отомстите за меня ради чести капитанов Фамагусты и всего христианского мира. Хотя я сомневаюсь и в вашем мужестве, и в твердости вашей руки.
— В самом деле? — насмешливо воскликнул Капитан Темпеста.
— Я доверяю только своей шпаге.
— А я — своей. Вперед!
Поляк вскочил на коня, железную решетку крепостных ворот подняли по приказу коменданта, воины выехали на равнину и пустили коней в галоп.
Защитники и жители Фамагусты, которым объявили, что христианские полководцы приняли вызов турка, столпились на разрушенных стенах города, с тревогой ожидая трагического поединка.
Женщины тихонько молились Мадонне, прося победы для поборников христиан, а венецианские воины и словенские солдаты надели свои шлемы и железные морионы на шпаги и алебарды и орали во все горло:
— Задайте жару этим туркам!
— Покажите неверным, чего стоят венецианские капитаны!
— Проткните дерзкого выскочку!
— Да здравствует Капитан Темпеста!
— Да здравствует капитан Лащинский!
— Принесите нам голову неверного! Да здравствует Венеция! Да здравствуют сыны республики!
Юная герцогиня и поляк ехали рядом, направляясь к сыну паши Дамаска, который поджидал их, не двигаясь с места и проверяя, насколько остро заточена сабля.
Герцогиня сохраняла хладнокровие и спокойствие, удивительное для женщины. Кондотьер же, напротив, несмотря на все свое фанфаронство, нервничал более обычного и ругал коня, чья сбруя, по его мнению, сидела не так, как надо, невзирая на усилия синьора Перпиньяно.
— Уверен, что это глупое животное сыграет со мной какую-нибудь скверную шутку как раз в тот момент, когда я насажу турка на меч. Что вы на это скажете, Капитан Темпеста?
— Мне кажется, ваш конь ведет себя, как подобает настоящему боевому скакуну, — отвечал тот.
— Вы в конях не разбираетесь, вы ведь не поляк.
— Может, и так, — отозвалась герцогиня. — Я лучше разбираюсь в ударах шпаги.
— Хм! Если я не избавлю вас от этой дубовой башки, уж не знаю, как вы ее добудете. Я в любом случае сделаю все возможное, чтобы отправить его в мир иной, и спасу вместе с вашей и свою шкуру, причем буду стараться сохранить ее в целости.
— Вот как! — только и сказала герцогиня.
— Но если он меня всего лишь ранит…
— Что тогда?
— Приму ислам и стану капитаном у турок. Для этих идиотов достаточно отречься от Креста, что же до меня, то я бы и от родины отрекся, только бы перебирать в пальцах выигранные цехины.
— Хорош христианский капитан! — произнес Капитан Темпеста, презрительно на него покосившись.
— Я кондотьер, рыцарь удачи, и мне что сражаться за Крест, что за Полумесяц — все едино. И совесть моя не страдает, — цинично заявил поляк и осклабился. — А ведь для вас все по-другому, не так ли, синьора?
— Как вы сказали? — спросил, нахмурив брови, Капитан Темпеста.
— Синьора, — повторил поляк. — Слава богу, я не такой тупица, как остальные, и я не мог не заметить, что знаменитый Капитан Темпеста — капитан в юбке. Я давно уже хочу вызвать вас на дуэль, чтобы добрым ударом шпаги разорвать вашу стальную кольчугу. Не обязательно вас ранить, просто показать всем, кто вы есть на самом деле. Вот будет смеху!
— А может, слез? — глухо спросила юная герцогиня. — Я ведь умею убивать, и, может быть, лучше вас.