— Ты его очень любишь, — сказал араб, молча выслушав ее и не сводя с нее глаз.
— Люблю! — воскликнула со страстью юная герцогиня. — Люблю, как любят женщины твоей страны!
— Может быть, еще больше, синьора, — задумчиво вздохнул Эль-Кадур. — Ни одна женщина не сделала бы того, что сделала ты: не покинула бы свой дворец в Неаполе, не переоделась бы мужчиной, не оплатила бы военную кампанию и не примчалась бы сюда, в город, осажденный тысячными ордами неверных, чтобы бросить вызов смерти.
— Как же я могла спокойно оставаться дома, когда узнала, что он здесь и что он в такой опасности?
— А ты не думаешь, синьора, что туркам, жаждущим крови и резни, в один прекрасный день удастся одолеть бастионы и они ворвутся в город? Кто тогда тебя спасет?
— Все мы в руках Божьих, — смиренно сказала герцогиня. — Впрочем, если ЛʼЮссьера убьют, то и я жить не стану, Эль-Кадур.
По смуглой коже араба прошла дрожь.
— Синьора, — сказал он, вставая, — что я должен делать? Мне надо затемно вернуться в лагерь турок.
— Ты должен узнать, где его держат, — ответила герцогиня. — Где бы он ни был, мы пойдем ему на выручку, Эль-Кадур.
— Я приду завтра ночью.
— Если я буду еще жива, — сказала девушка.
— Что ты такое говоришь, синьора! — в испуге вскликнул араб.
— Я ввязалась в авантюру, которая может плохо кончиться. Что это за юный турок, который приходит каждый день на бастион и дразнит капитанов-христиан? Кто он?
— Мулей-эль-Кадель, сын паши Дамаска. А почему ты спрашиваешь, госпожа?
— Потому что завтра я выйду помериться с ним силами.
— Ты?! — изменившись в лице, воскликнул араб. — Ты, синьора? Нынче ночью я пойду и убью его прямо в палатке, чтобы больше не ходил дразнить капитанов Фамагусты.
— О, не бойся, Эль-Кадур. Мой отец считался первой шпагой Неаполя и воспитал из меня фехтовальщицу, которая может одолеть самых знаменитых капитанов Великого турка.
— А кто понуждает тебя к поединку с этим неверным?
— Капитан Лащинский.
— Это тот собака-поляк, который, похоже, питает к тебе скрытую неприязнь? От глаз сына пустыни ничто не может укрыться, и я сразу угадал в нем твоего врага.
— Да, верно, это поляк.
Эль-Кадур резко подался вперед и взревел, как дикий зверь. Юную герцогиню поразило свирепое выражение его лица.
— Где сейчас этот человек? — хрипло прозвучал его голос.
— Что ты собираешься сделать, Эль-Кадур? — мягко спросила девушка.
Араб выхватил из-за пояса ятаган, и в свете лампы сверкнуло лезвие.
— Нынче ночью эта сталь напьется крови поляка, — мрачно заявил он. — Этот человек не увидит рассвета, и никто тогда не бросит тебе вызов.
— Ты этого не сделаешь, — твердо сказал Капитан Темпеста. — Скажут, что Капитан Темпеста струсил и велел убить поляка. Нет, Эль-Кадур, ты оставишь его в живых.
— И буду наблюдать, как моя госпожа выйдет на бой с этим турком? — грозно спросил араб. — И увижу, как она замертво упадет под ударами кинжала неверного? Жизнь Эль-Кадура принадлежит вам до последней капли крови, госпожа, а воины моего племени умеют умереть за своих хозяев.
— Капитан Темпеста должен показать всем, что он турок не боится, — ответила герцогиня. — Это необходимо, чтобы ни у кого не возникло подозрений по поводу моей истинной природы.