Буйный Ветер был очень занят. Он играл с пожелтевшим листом бумаги, на котором был нарисован старинный корабль. Ветер то волочил рисунок по земле, то поднимал вверх и кружил в воздухе вместе со столбом пыли.
— Где это ты раздобыл такой рисунок? — поинтересовалась Ласточка.
— Да так, залетел в чьё-то открытое окно, — небрежно просвистел Ветер. — Смотрю, мой знакомый Сквознячок забавляется с какой-то старой книгой. Листает страницы, а они еле-еле держатся, того гляди, разлетятся по всей комнате. Ну, мне понравилась одна картинка, я поднатужился, налетел, вырвал её из книги и унёс в открытое окно. Но она уже надоела мне. Она слишком тяжёлая, я даже запыхался. Нет, мне нравится всё лёгкое, невесомое, то, что любит летать и кружиться в воздухе.
— Если так, то давай поменяемся, — предложила Ласточка. — Отдай мне этот рисунок. А взамен я подарю тебе три своих пёрышка. Вот увидишь, ничто так чудесно не кружится в воздухе, как ласточкины пёрышки.
Буйный Ветер подумал немного и согласился.
Он завертел, закружил три лёгких пёрышка и, засвистев от восторга, понёс их куда-то высоко-высоко, наверно, для того, чтобы похвастаться перед облаками своей новой игрушкой.
А Ласточка отнесла нарисованный корабль на остров Капитанов.
Капитаны прибили рисунок гвоздями к прокопчённой стене таверны.
И странное дело. То ли виной тому сырые зимние ночи и дым из очага, то ли ещё что, но нарисованный корабль со временем стал меняться. Померкла, погасла многоцветная радуга. Обветшали паруса, словно от безделья, лениво повисли на реях. Перепутались, истлели канаты. Сквозь прохудившиеся борта проступили рёбра шпангоутов.
— Мне кажется, он тоскует здесь на стене. Ведь он так и не стал настоящим кораблём, — с грустью сказал как-то капитан Тин Тиныч. — Невесёлое это дело — вечно плыть в Никуда…
Капитаны, как всегда, обрадовались Ласточке Два Пятнышка.
Лёгкая, подвижная Ласточка в тесной таверне казалась большой и неуклюжей. Тяжело, по-утиному переваливаясь, она подошла к капитану Тин Тинычу.
— Тьфу, нарисованная… — надменно фыркнула в усы Чёрная Кошка. С безразличным и равнодушным видом отвернулась.
«Интересно, какая она на вкус, эта нарисованная? — на самом, деле в этот миг подумала Чёрная Кошка. — А вдруг ещё вкуснее, чем настоящая? Ах, эти крылышки, эта нарисованная шейка!..»
Но, конечно, глядя на Кошку, никто бы не догадался, о чём она думает.
Два Пятнышка быстро повернула голову в чёрной блестящей шапочке, оглядела капитанов.
— В курсе, в курсе. Всё знаю, — быстро проговорила Два Пятнышка.
В тесной таверне ей было слишком жарко и душно. Она любила полёт, ветер, словно разрезанный надвое её крылом, безбрежные просторы голубого океана.
— Это уже всем известно, — продолжала Ласточка, — даже селёдки, которые, как мы надеялись, уже разучились говорить, трещат об этом. Правда, они почему-то во всём обвиняют Морского Конька, который тут совершенно ни при чём. Но к делу. Пираты есть пираты. И они доставят вам ещё немало хлопот. Советую прислушаться к моему мнению… Конечно, вы можете считать, что если я нарисованная, то моё мнение тоже нарисованное. А нарисованное мнение нарисованной Ласточки, может быть, по-вашему, немного стоит. В таком случае я сейчас же…
— Что ты, милая Два Пятнышка, мы вовсе так не думаем, — мягко сказал капитан Тин Тиныч.
Два Пятнышка пристально посмотрела на него, серьёзно кивнула головой в чёрной атласной шапочке.
— Тогда вот что, — уже спокойнее продолжала она. — В большом городе на большой настоящей реке живёт добрый и мудрый человек. Волшебник Алёша зовут его. Если бы не он… но это неважно. Это не относится к делу. Важно другое. Он знает остров Капитанов, как будто много раз бывал здесь. Вы должны посоветоваться с ним. Я уверена, он вам поможет.
— А что? Неплохая мысль… — задумчиво проговорил капитан Тин Тиныч. — К тому же, друзья мои, у меня есть карта. Отличная карта… Но…
— Что «но»? — хриплым голосом воскликнул капитан Какследует. Он вскочил на ноги, резко отшвырнул дубовый стул. — Всё надо делать как следует! И если у вас сердце моряка, а паруса не из…
Капитан Тин Тиныч молча посмотрел на него, нахмурив брови. А капитан Жан, вытянув губы трубочкой и насвистывая что-то лёгкое и кружевное, незаметно, но резко толкнул его в бок локтем.
Капитан Какследует, побагровев и трубно сопя от обиды, снова грузно плюхнулся на стул, проворчав сквозь зубы: