Мне тревожно говорить, но выбор у вас небольшой: или ждать кроканов и выдав меня, надеяться на их снисхождение, в наказание за сотрудничество со мной; либо попытаться, как можно быстрее, освоить новые технологии и создав свой космический флот, постоять за себя, в случае угрозы. Если ли же вы намерены смиренно ждать кроканов, я уйду и поищу для себя другое пристанище. Не думайте, что вам так просто удастся меня остановить – живого меня вы не получите, в любом случае. Да и корабль – тоже. Если же вы примете моё предложение о сотрудничестве, то я с окажу вам всякую помощь в строительстве космического корабля, подобного вессперу и даже покажу планету, где мы первоначально добывали ратан. Там осталась законсервированная, вполне работоспособная, обогатительная фабрика и хотя красного песка на планете осталось совсем немного и он беден, и путь до неё не близок, но на первое время, того песка вам будет, вполне, достаточно.
Возможно у вас и получится арестовать меня, чтобы затем выдать кроканам и покаяться перед ними. – С нескрываемой иронией заговорил Валл'Иолет. – Но в таком случае, навряд ли кроканы захотят поделиться с вами своими технологиями и при малейшем подозрении в нелояльности к ним, вы тут же будете наказаны и я уверен – это будет продолжаться до тех пор, пока вы не канете в небытие, как и мы – толлоны. А я могу и не дожить до того момента, когда вы станете перед кроканами на колени, атмосфера Гитты мне мало приемлема – большое содержание в ней кислорода и малое инертных газов, большая, чем на Толлоне сила тяжести, активизируют окислительные процессы в моем организме, что ускоряет его старение. Менее, чем за два десятка лет, проведенных мной на Гитте, я состарился, так, как за тысячу лет жизни на Толлоне. А кораблем моей цивилизации, сами, вы не сможете воспользоваться, как бы не хотели. Вы ещё не доросли до него. Да и навряд ли кроканы оставят его вам. Пройдет не одна сотня, а может и тысяча лет, прежде, чем вы начнете понимать наши технологии.
Валл'Иолет умолк и обвёл зал Собраний медленным взглядом в котором стояла полная тишина. Затем, он неторопливо прошёл к одному из свободных кресел и усевшись, уставился своим горящим взглядом в какую-то, ему одному известную, точку зала.
В зале появился едва слышимый шум, который лёгкой волной прошёлся по нему из конца в конец и будто там, отразившись и усилившись, покатился в обратную сторону, уже более сильной волной, становясь всё мощнее и мощнее и вскоре уже зал Собраний Регистра гудел, будто растревоженный пчелиный улей.