Форт быстро и подробно просканировал вошедших. Оружия нет, хотя мелкие предметы в карманах могут оказаться чем угодно, скажем, однозарядным пистолетом в виде авторучки. Мункэ ярко накрашена, а пятна под штукатуркой полыхают жаром — похоже, отравление, как у Эну или Сихо. В режиме тепловидения, совместив его с дистанционным проникающим сканированием, он чётко увидел тонкие нити под кожей мункэ, симметрично расходящиеся от ушей на лицо... А вот второй субъект с серыми волосами, тот, что вёл переговоры с орбиты — во внефазке; муунство его — нарисованное. С чемоданчиком. Что в нём? хм, корпус экранирован.
— Счастлив вас видеть, Кермак. Нашему челноку нельзя долго находиться на планете, и если вас ничто не удерживает, надо отъезжать прямо сейчас, — Луи присел, включая чемоданчик командой с перстня. — Вы принесли самописец?
— Лакут, — ответил эйджи. — Объясните мне это слово. В переводе оно означает «нижнее свойство», но каков его смысл?
«Откуда он узнал о Лакут? — уколола Луи тревожная мысль. — Из телепередач? да, мог. Он владеет языком — уже! слишком быстро. Или знал раньше?.. »
— Это вид оперативной связи для космических кораблей. Но вы не ответили...
— Второй вопрос, — размеренно проговорил пилот. — Была ли эта связь на «Холтон Дрейге»?
— Кермак, сегодня мы должны до восхода решить дело с вашей эвакуацией. Нам некогда обсуждать частности.
— До восхода почти половина суток. Мы успеем обговорить многое.
— Я не компетентен в том, что касается Лакут. Побеседуйте с космотехниками, если вам это интересно.
— Кое-что я разузнал здесь. Есть версия, что мой корабль был сбит, не получив оповещения о стрельбах, потому что «Вела Акин» поскупилась установить Лакут на кораблях «Филипсен».
— Мне эти тонкости неизвестны. Спросите у осведомлённых лиц. Кермак, чтобы решить юридический конфликт в вашу пользу, нужен самописец. Он с вами?
— Мой напарник погиб.
— Мы весьма сожалеем. Его семья получит компенсацию.
— Сколько?
— Пять тысяч. В отах.
— Всего-то?!..
— Возможно, сумма будет пересмотрена в сторону увеличения.
— У нас за гибель космена по вине компании платят куда больше.
— То у вас. А вы, извините, не туанцы. К тому же ваш бортинженер был застрахован...
— Короче, вы его списали. А сколько вы отвалите мне?
— Тридцать тысяч, — Луи поднял планку, желая прельстить пилота. — Плюс особая надбавка за сотрудничество.
— То есть за самописец?
— Можете сами назвать цену в разумных пределах.
— А за штрейкбрехерство? По вашей милости я стал скэбом, сам того не зная. Согласен, в ценовой шкале ТуаТоу я понимаю мало, но, по-моему, предательство везде ценится одинаково. По максимуму. Как я буду смотреть в глаза людям?
— Кермак, вам-то какое дело до наших забастовщиков? — поразился Луи. — Вы здесь временно, побыли — и прощайте.
Сведения такого рода непросто выловить из ежедневной лавины новостей, их не печатают крупным шрифтом на первых страницах. Как-то уж очень глубоко внедрился пилот в чужом мире, если сумел разнюхать подробности связанного с ним скандала.
— Скажите сумму. Я буду ходатайствовать, чтобы вам оплатили и моральные издержки, раз это вас так беспокоит.
— Другими словами, вы признаёте, что меня — да и все экипажи «Филипсен» — выставили в виде подонков перед туанскими пилотами, а заодно, похоже, выпустили в космос вслепую и вглухую, под прицел сквозных орудий.
— Мы приехали сюда не распутывать тонкости ваших чувств. Кермак, — Луи стал понемногу раздражаться. — Вы разглагольствуете впустую, тратя драгоценное время. Вам заплатят; если пожелаете, вычистят вашу фамилию из ведомостей фирмы, чтобы вы не страдали ложным стыдом — и вы отправитесь в свою Федерацию. Этот пакет услуг мы меняем на самописец. Где он?
— Я отвечу, когда сяду на корабль, уходящий с КонТуа, имея в рюкзаке достаточно налички, чтобы забыть вашу планету. Не раньше. С билетом, стоя по ту сторону шлюзовой двери.
— Жаль, — сокрушённо понурился Луи, перстнем запуская механизм в чемоданчике на полную мощность. — Я искренне надеялся на ваше понимание.
Токсиколог обещал, что газ свалит эйджи за пару минут. Сначала он потеряет ориентацию, будет возбуждён, затем команды от мозга к искусственным мышцам ослабнут, и наступит сон. Можно будет выносить тело.
— Что это у вас там шипит? — полюбопытствовал Кермак. — В портфеле.
Немыслимо. Газ выходит бесшумно. Луи специально велел установить насадку, гасящую звуки.
Придётся действовать по-другому. Замдиректора отвёл глаз и дрогнул веком, а левой рукой коснулся пульта под одеждой. Баркутэ прямо из застывшей позы перешла в неуловимо стремительное движение — словно взлетела; из-под раскрывшегося парашютом платья ноги нанесли двойной удар, подобный разряду молнии...
...в пустоту. За миг до касания Кермака сдуло, как пушинку — резким порывом сквозняка. Баркутэ, приземлившись, немедленно сделала ещё один бросок, но вскрикнула по-птичьи и покатилась кубарем, в полёте наскочив на молниеносный жёсткий контрудар.
Другая рука Кермака держала лайтинг, наведённый в лоб Луи.
— Руки в стороны, и так замри! Еще движение — и ты покойник.
— Баркутэ, отставить! — выдавил Луи. Дуло с шорохом сверкнуло, луч промелькнул близко от уха Маколя; нос уловил запах жжёных волос.
— Голову отстригу. Так и покатится.
— Баркутэ, ко мне... ползком, не спеши...
— На месте! не шевелиться! — рыкнул пилот.
Форту стало предельно ясно, что с «Вела Акин» суп не сваришь. Воры. Уле был прав. Подлость, помноженная на подлость, ни слова честного. Остаётся рассчитывать на Единство, ибо больше не на кого. Но сперва надо отсечь от себя этих бизнесменов, у которых и смерть Мариана, и его, Форта, безвыходное положение удобно укладываются в графу «издержки» и измеряются в отах. Нет, даже в тиотах.
— Вы — оба — медленно уходите к чёртовой матери. Мы больше не увидимся.