— Кермак, ваше дело закончено, — просиял военюрист. — Фактически суд согласился со всеми нашими доводами. В подобных случаях, когда обвинение уступает оправданию, полагается послать цветы и обвинителю, и защитнику, и судьям.
— Букеты шести оттенков, непременно свежие, не менее двадцати цветков в букете, — пояснил Акиа. — Дизайн вам подскажут в любом флористическом магазине.
— Мне присылать сюда, — военюрист подал визитную ленточку.
— И что в итоге? что решили-то? — переводил Форт глаза с одного на другого.
— Мы приложили все усилия. Приговор очень милостивый, снисходительный.
— Сколько лет мне дали?
— И на линго отпечатано, — кружевной юрист взмахнул листком, вынутым из файл-папки. — Знак уважительного отношения к вам.
— Сколько?
— Два года.
— Без зачёта месяцев, прожитых на базе, — Акиа, поискав на плече отсутствующую крысу, провёл ладонью по воротнику, и без того безупречно лежащему. Волосы его были убраны в четыре пучка, стекающих на спину.
Форт не успел осмыслить срок, как военюрист прибавил:
— Форма отбытия наказания — каторжный труд на рабочем месте с обязательным государственным трудоустройством по основной специальности.
— Что?! — вырвалось у Форта. — Как это?!..
— Нерационально посылать вас, скажем, на каменоломню, — растолковал юрист. — В качестве пилота вы принесёте обществу больше пользы. Опять-таки у пилотов зарплата намного выше, и вам легче будет выплатить штраф за...
Форт лишился дара речи, даже счётную функцию в мозгу вышибло. Работа в роли каторги!!! Круг замкнулся — сбежав из федеральной неволи, он прямым попаданием угодил в кресло пилота-каторжника на туанском корабле. Дьявол, Небо пресвятое, да неужели никак не вырваться из этого кольца рабства?!
Он думал — а порой и опасался, — что чувства его атрофировались. Какое там! все живёхоньки! Такой водоворот в груди образовался — не хватит ни зла, ни ругани на всех известных языках, чтобы его из себя выплеснуть.
— Что за издевательство! — заорал он, наступая на светло-синюю парочку. — Я не согласен!! отменяйте! Лучше камни молотком колоть!
Готовые вмешаться приставы замерли, взявшись за рукояти хлыстов. Судя по накалу страстей, эйджи не менее как собирался швырнуть офицеров на паркет и часа три топтать их бездыханные тела.
— Я не понимаю, — захлопал глазами военюрист. — Вы стремились к минимальному наказанию — но дальнейшее сокращение срока невозможно. По убийству стражника не амнистируют, тем более при ваших обстоятельствах. А каменщики зарабатывают мало!
— Штраф, — остановился Форт. — Что за штраф?
— Я не дочитал приговор, а вы ругаетесь. Возмещение семье стражника.
— Не берите в голову, — вмешался Акиа. — Страховая премия за катастрофу велика, она покроет вам часть компенсации.
— Что, и страховка туда уйдёт?!
— Целиком.
— Выходит, я останусь без гроша?!
— Простите, Кермак, этот вопрос вам следовало задать себе при встрече со стражником, до выстрела.
— Интересно знать, что мне всё-таки перепадёт?.. — Тёмное отчаяние нахлынуло на Форта, смолой заливая все гневные порывы.
— Часть жалованья пилота. Именно поэтому решение суда обязывает принять вас на корабль по специальности.
— А лингвоук? Я должен получить с тех, кто его смастерил!
— Печально, но получать не с кого. Вы не сохранили товарный чек, а автоперевозчик, как выяснилось, изготовлен по-пиратски какой-то — очевидно, контуанской — мастерской. Розыск в этом направлении ничего не дал.
— Каторжный труд, — повторил Форт. — Каторжный труд... Поганое ворьё... чтоб им передохнуть...
— Разделяю ваше пожелание, — уловив момент, Акиа слабо притронулся к его запястью. — Поверьте, в день нашего свидания я сожалел, что не могу в полной мере применить власть к... некоторому известному вам человеку.
— Ладно. Ничего не вернёшь и не изменишь, — Форт вскинул лицо. — Но если я когда-нибудь встречу Луи Маколя, ему придётся долго лечиться.
— Пусть ваша встреча произойдёт не на туанской территории, включая корабли, — быстро уточнил Акиа. — Но я бы советовал не акцентировать внимание на его особе. Луи Маколей — множество, и в вашем мире, полагаю, тоже.
— Моих рук не хватит намять морду всем, кому следует.
— Обратитесь к опыту полиции. Воров можно обуздать, лишь действуя вместе и согласованно.
— Да — в единстве.
— Я от вас этого слова не слышал, — прикрыл агатовые глаза Акиа. — Будьте счастливы.
Кожа его ладони была нежна, как лепестки цветка, лежащего у Форта в записной книжке.
Блок 13
— Он утверждает, что мне показалось, и с ним всё в порядке. Мол, медик допустил, и нечего придираться. Но, может быть, ты посмотришь, как он выглядит?.. — Старшим, он же первый пилот, вопросительно скосился на капитана. — Знаешь, когда летаешь с кем-нибудь месяц за месяцем, то перестаёшь цепляться к цвету лица и тому, как дёргаются глаза. В конце концов, допуск на пилотаж можешь отменить лишь ты; моё дело — доложить.
— Добро, я справлюсь у медика.
— Не хочу навязываться со своим мнением, но наглядней будет убедиться лично. По-моему, дело обстоит хуже, чем отмечено в медкарте.
— Ты полагаешь, он договорился с...
— Я этого не сказал, — поспешно возразил старпом. — А вот то, что человек готов отбыть вахту любой ценой, это факт. Кто угодно, купив дом в кредит, рвался бы налетать побольше часов на активной части траектории. Особенно на подходе к Экуне. Я похож на фантазёра?
— Нет, на инспектора страховой госкомпании, — недовольно бросил капитан.
— Я предупредил, а ты поступай как хочешь. Как-то не радует меня возможность вписаться во что-нибудь орбитальное. Вокруг Экуны целый рой вертится, знай уворачивайся.
— Не паникуй, Луган. Всё решаемо и будет решено. Иди спать. Ты сам выглядишь никак.
— Тем более есть смысл полюбоваться на того, кто имеет нулевой вид в начале вахты.
Они беседовали тише, чем вполголоса, чтобы разговор не долетел до третьего пилота — эйджи, навязанного компании по госразнарядке. Незачем делить с ним проблемы, касающиеся своих. Для чужака он вёл себя вполне терпимо, в друзья не набивался и не выставлял напоказ, как некоторые подлизы, свою восторженную любовь к великой ТуаТоу. Молчит и мастерит фигурки из отслуживших срок деталек — лучше и желать нечего. Он стал обычным для пилотского отсека, как общий стол или настенные часы — существо без неожиданных поступков.