Все было честь по чести: номер, подписи, печать, фабула и статья Уголовного кодекса. Адрес ни о чем не говорил, но имя вызывало определенные ассоциации.
Однако Виноградов решил их пока оставить при себе.
— Все в порядке. Пока только не понимаю, при чем тут я.
— Неужели? Жаль! Я удовлетворяю ваше любопытство, рассчитываю на взаимность, а вы…
Владимиру Александровичу вдруг неудержимо захотелось еще раз глянуть на строчку, где следователь напечатал про дату и время, но Василий Анатольевич, если он правильно запомнил имя и отчество, уже сунул листок обратно в папку.
— …а вы дурака, простите, валяете. Как пацан какой-то!
— Когда это было? — облизнул потеплевшие вдруг губы Виноградов.
— Бляха-муха! Хва-тит! — грохнул ладонью по столешнице начальник розыска и выругался. Это тоже было из какого-то боевика, за исключением мата, поэтому Владимир Александрович хоть и непроизвольно вздрогнул, но испугаться не успел. — Мы с тобой по-людски, а ты? В глаза смотреть! Не отворачиваться, козел!
«Они что — других слов не знают?» — мелькнуло в голове у Виноградова. Хотя — конечно! Родионов, его подчиненный, копировал в машине любимые приемчики руководства.
— Отвечай! Кто на девку навел? Сука…
— Со слов потерпевшей, это было сегодня, приблизительно в четыре пятнадцать утра. — Следователь рассматривал Владимира Александровича внимательно и не без интереса. — Я ответил на ваш вопрос?
И Виноградов понял, что это может быть последний вопрос, который ему позволят здесь задать.
3
Генерал! Пусть меня отдадут под суд! Я вас хочу ознакомить с делом: сумма страданий дает абсурд; пусть же абсурд обладает телом!
Следователь на секунду отвлекся, заправляя бланк протокола допроса в пишущую машинку. Несколько раз противно щелкнув изношенным барабаном, он ослабил фиксатор и пальцем выровнял край листка — можно было продолжать.
— Итак?
— Я ничего не могу сообщить вам по существу дела. Ни добровольно, ни как-либо еще.
— Где вы были этой ночью?
— В отделении милиции.
— Это я уже слышал. Один?
— Нет.
— Кто еще с вами был? Кто может это подтвердить?
— Подтвердить факт задержания и доставления могут сотрудники указанного выше органа внутренних дел. — Виноградов подумал, что трудно придумать более надежное алиби, чем пребывание в стенах камеры предварительного заключения. Но ошибся.
— Ваше доставление регистрировалось?
— Не знаю. — Он действительно теперь имел все основания сомневаться. — Наверное!
— Вы не ответили на вопрос, с кем еще вы якобы находились в милиции.
— Я действительно там находился.
— Допустим… И все же?
— Это были мои друзья. Близкие товарищи, скажем так.
— Вы можете назвать их имена?
— Да. Но не вижу в этом необходимости, пока не узнаю, какое это все-таки имеет отношение к расследуемому вами делу.
— Вы отказываетесь от дачи показаний?
— Ни в коем случае! Просто у меня проблемы с памятью.
— Хорошо… Вы знаете Алексея Завидовского?
— Да!
— Он был с вами этой ночью?
— Я пока не понимаю, в чем дело. Извините…
— Вам известно, что Вережко Кристина Николаевна является близкой подругой Завидовского?
— Ну я знаю, что у Лелика, то есть у Алексея, есть невеста по имени Кристина, но… Так это она?
— Послушайте, Виноградов! Может, хватит врать? Вы же опытный человек, бывший сотрудник… Я в присутствии Василия Анатольевича могу гарантировать, что все, сказанное не под протокол, останется между нами. И попытаемся вместе придумать, чтобы вам выпутаться с меньшими потерями.
Владимир Александрович выслушал начальника уголовного розыска до конца и посмотрел на следователя. Тот кивнул:
— Нет проблем!
— Давай договоримся?
Виноградов пожал плечами:
— Я-то — за! Но, простите, так и не понял — у вас-то какая версия? Что я ее ограбил?
— Не один, конечно…
— Ни хрена себе! — Лоб Владимира Александровича непроизвольно сморщился, вытягивая вверх удивленные брови.
— Да хватит! Думаешь — умнее всех? Дагутин-то твой — уже поплыл… Правду, конечно, не говорит, себя выгораживает, но в целом — как было!
— Поймите, Владимир Александрович… Тут ведь банальная история — или он, или вы. Кому суд поверит?
— Что он говорит? — Голова соображала плохо, в горле застрял комок слюны, и Виноградову даже пришлось неприлично сглотнуть, прежде чем получился вопрос.