— Владимир Александрович, ну нельзя же нас уж совсем за дураков держать, а? Мы вам домой звонили несколько раз — ладно! А из фирмы вашей, из «Бастиона»? Вы-то когда с начальством своим связывались, уверяли тоже, что из дома говорите, но вот незадача! Как только они пытались связаться — никто не отвечал. Я лично присутствовал, когда Леночка, если не ошибаюсь, номерок набирала… Аюшки?
В голосе начальника уголовного розыска было чуть больше издевки, чем хотелось бы Виноградову. Но крыть было нечем.
— Я сначала мылся. А потом телефон отключал! Когда опять улегся… Ей-Богу!
— Да ну? Прямо комиссар Жюв какой-то из «Фантомаса»!
— Дома, значит, был? — подключился следователь. — До-ома, конечно… А почему же ребята тебя задержали, когда ты как раз на подходе к собственной парадной очутился? И как-то непохоже было, чтоб спал! Очень даже шустренько куда-то двигался…
— Ох, бля-я… — получилось тоскливо и обреченно. Владимир Александрович мог, конечно, начать рассказывать про вызов к шефу, про забытые часы, но веры этому было бы столько же, сколько очередной предвыборной платформе.
— Говорите, Виноградов! Говорите лучше правду. Ну?
— Я никого не грабил…
— Где Завидовский? — заорал начальник розыска и снова влепил пятерню в израненную поверхность стола. Стиль в этом отделе был несколько однообразный. — Я тебя спрашиваю!
— Как это — где? — поперхнулся Виноградов, пытаясь сообразить, в чем заключается идея очередного подвоха, но в это момент снаружи кто-то постучался.
— Разрешите? — На пороге стоял незнакомый Владимиру Александровичу оперативник.
— Ну? Чего тебе?
— Все нормально! Задержали.
— Кого? Завидовского? — Начальник еще не до конца вышел из диалога, поэтому чуть-чуть утратил контроль за ситуацией.
— Не-ет, — удивленно помотал головой оперативник и решил на всякий случай напомнить:
— Вы же меня за этим самым посылали, за Дагутиным! Все в порядке, тепленького нашли у бабы.
Это был прокол… Прокол! С большой буквы.
— Да-а…
Следователь считался порядочным человеком, а порядочные люди всегда смущаются, когда их ловят на вранье. Даже если это ложь на пользу делу, благородному делу борьбы за социальную справедливость.
— Напрасно ухмыляетесь, Виноградов!
— Да на тебя и так дерьма достаточно, чтоб упаковать по подозрению… Думаешь — приятеля твоего не расколем? Еще как!
— Подписывайте. Вот здесь и здесь.
— Нет! Не буду. — Владимир Александрович теперь счел за лучшее потянуть время.
— Почему? — оторопел следователь.
— По Конституции! Там в одной статье сказано, если помните, что никто не вправе заставить человека давать показания против себя… и своих близких.
— Против кого?
— Против родных и близких! А кто же мне роднее и ближе, чем я сам?
— Я могу идти пока? Перекушу… — подал голос паренек, все еще мявшийся в дверях.
— Я тебе сейчас сам кое-что перекушу! Мать… перемать, разтакую-разэтакую!
Это было не совсем то, что ожидал от своего начальника без вины виноватый оперативник в ответ на успешно выполненное поручение, но тем не менее он счел за лучшее исчезнуть.
— Ладно, Олегович… Успокойся.
— Успокойся!
— Подождите, мужики… — Момент был крайне деликатный, и Виноградов, решившийся подать голос, пытался не ошибиться ни в словах, ни в интонации. — Попробуйте… попробуйте просто так, для себя. Попробуйте проверить, что все в этом протоколе — правда! Бывает ведь? Дагутина сейчас допросите…
— Нашелся учитель, — скептически хмыкнул начальник розыска. — Мы сами разберемся, ты о себе подумай!
— А я о себе и думаю… Давайте сюда. — Владимир Александрович принял из рук следователя протокол, взял ручку и расписался:
— Вот! Теперь одно из двух.
— Ладно. Все равно, сам понимаешь, никто тебя сейчас отсюда не выпустит… Подожди, Родионова высвистаю — проводит до нашего буфета, хоть поужинаете. Пока твоего приятеля послушаем, а там посмотрим…
Охоту в этом году должны были открыть с большим опозданием. Да и грибы — не то, чтобы их совсем не было, но по-настоящему еще не пошли. Сезон черники, наоборот, закончился, поэтому лес отдыхал, пользуясь редкой возможностью пожить собственной, без людского скопления, жизнью.
Никогда не было. Почти никого…
— Надо же! Приятное с полезным.
— Да всего-то по пути… И не искал специально, ей-Богу!
На дне корзинки, в компании ярко-желтых и красно-коричневых сыроежек, перекатывался с боку на бок упругий, классических пропорций подосиновик.