Радость начальника уголовного розыска была вполне объяснимой и по-милицейски понятной, но Дагутин не удержался:
— Не хотите работать?
— Глухаря не хотим! — уточнил Филимонов. — Так что не грех товарищам помочь в такой малости, как составление пустячного протокола. Итак…
Он покосился в сторону кушетки, так и не придвинутой обратно к стене после обнаружения того, что сейчас предстояло описывать.
— Итак! «В ходе осмотре места происшествия… за кушеткой, в пространстве между задней спинкой и обоями… обнаружены двенадцать листов ксерокопированного машинописного текста на бланках… следующие реквизиты… Листы имеют ярко выраженный поперечный сгиб, механические повреждения отсутствуют. На страницах… имеются следы в виде пятен красного цвета…»
— Пожалуй, товарищ майор прав! — прокомментировал Виноградов.
— Насчет чего?
— Сосед впустил их, когда Лелик уже сидел у тебя. Может, заснул… Он почувствовал неладное и успел запихнуть документы, куда дотянулся.
— А это что — его?
— А чьи еще?
— Не знаю…
Что-то Владимиру Александровичу не нравилось. Что-то мешало, не позволяя принять предложенную версию.
— Готово! Подписывайте за понятых…
— Но это все, надеюсь?
— Я тоже… Спасибо.
Начальник розыска аккуратно упаковал документы в конверт и протянул их сержанту:
— Все, свободен. Передай в отдел к себе, там следователь из прокуратуры где-то должен ошиваться.
— Найду! — На сегодня дежурство закончилось, и это было приятно. — Разрешите идти?
— Я же сказал… Привет!
— До свидания. — Подать руку первым милиционер не решился, а встречной инициативы никто из остающихся не проявил.
— Бывай здоров!
— Желаю удачи, молодой человек, — несколько сгладил неловкость Виноградов.
Хлопнула дверь.
— Вы домой, Виноградов? — поинтересовался майор.
— А куда еще?
— Могу подвезти. Я на своей, а живу через два дома от вас, за универсамом.
— Саныч! — предостерегающе хмыкнул Дагутин.
— Бросьте… — поморщился майор. — Доставлю в целости и сохранности. Безо всяких провокаций!
— Я не об этом. — Борис выразительно покосился на пристроенную рядом с телевизором авоську. — Как, Саныч?
В сетке томилась вечерняя, нетронутая по причине случившихся потрясений бутылка «Русской». И некоторое количество еды, готовое стать закуской.
— Не, я не буду. Не хочется!
— А за помин души?
С такими аргументами Виноградов обычно не спорил:
— На донышко… Не возражаете?
— Нет. Святое дело! Я подожду.
Чувствовалось, что Филимонов — мужчина достойный. Такое поведение заслуживало награды, и Дагутин не помня зла, предложил:
— Будешь?
— Давай!
Переход на ты совершился абсолютно естественно и непринужденно.
— Вам, ментам — что! Выпил, сел за руль…
— Разные гаишники попадаются.
— Ой, только не надо! Он нам, Саныч, будет рассказывать.
Дагутин разлил — немного, граммов по пятьдесят:
— Земля ему пухом!
Выпили. Чем-то загрызли.
— Еще?
— Нет, хватит. Едем?
— Да, конечно! — Виноградов заторопился, неловко ощупал себя, убеждаясь, что все на месте:
— Домой. Только домой…
По городу покатили — одно удовольствие! Поток трудящихся в это время обычно устремляется из спальных районов в направлении центра: грохот, шум, вонь… Потрепанные автобусы, толпа на турникетах, мат-перемат и трамвайные склоки. Машины наползают одна на другую, пихаются, вылетают на рельсы, отчаянно разбивая ходовую часть на ямах и рытвинах, и все это только для того, чтобы через несколько метров уткнуться в тоскливую неподвижность заглохшего посредине моста многотонного панелевоза.
Повязанные общей бедою, извечной бедою русского человека, родившегося не там и не тогда, здесь все ненавидят всех: водители-профессионалы — многочисленных «чайников», владельцы личного автомобиля — бездарный общественный транспорт. Те, кому удалось-таки втиснуться в чрево троллейбусов, с ненавистью провожают глазами уютные салоны чьих-то «жигулей», едущие ненавидят идущих. Дорога на работу… Это кузница жутких семейных конфликтов, горнило бездарных решений на службе, это страшное оружие, сокращающее путь нации к вырождению — нравственному и физическому.
Сегодня — другое дело… Сегодня Виноградова везли не «туда», а «оттуда». Стрелка спидометра весело балансировала между крейсерскими цифрами — и майору удавалось рассчитать скорость так, чтобы без лишних потерь проскакивать светофоры.