Чувствовалось, что маршрут для него знакомый, накатанный.
— Постоянно мотаетесь?
— Приходится.
— Бензин-то хоть казенный?
— Как когда…
— А чего же так далеко от дома-то? — постарался поддержать необременительную беседу Владимир Александрович. — Поближе не перевестись?
— Почему, можно… Предлагали.
Филимонов замолчал, и его пассажир посчитал было тему исчерпанной, но начальник уголовного розыска всего-навсего отвлекся на пытавшийся перестроиться для левого поворота «москвич»:
— Во дает! Заснул, что ли?
— Зазевался, наверное.
— Наверное! Да… Я в отделение после армии попал. Точнее, приехал на завод устраиваться, к своему корешку из батальона. А он уже оформлялся — помнишь, тогда такие были путевки от комсомола? И я решил, за компанию.
— За компанию?
— Да, считай — случайно. А что? Общагу дали тогда, прописку временную… По деньгам, конечно, меньше, чем на судостроительном, но все же форма, проезд бесплатный.
— Я помню.
— Во-от… На посты одиннадцать лет отходил, потом — в Стрельну, на заочное. Участковым недолго… И в уголовку!
«Очень романтично, — подумал Виноградов. — Прямо передовая статья в многотиражку, ко Дню милиции».
Потом ему стало стыдно:
— И все время на одном месте?
— Да.
— Не надоело? С выслугой ведь все нормально?
— Давно уж пенсион… А что я умею? Кому нужен, а? Жизнь прошла — одно ворье да покойники! Ладно, не об этом речь.
На секунду в лицо Виноградову полыхнуло его несостоявшееся волею судьбы будущее: долгие сутки в прокуренных кабинетах, допросы, командировки… Нищенская зарплата, которой хватает, только чтобы на грани бедности протянуть месяц. Годы и годы в ожидании пенсии, которая еще смешнее, чем должностной оклад, неловкость детей, не желающих отвечать на вопрос, кем работает их папа… Дешевая водка. Случайные связи. Людское горе и бесконечная подлость, из которых, кажется, состоит мир.
Отсутствие смысла. Тоска! Профессиональная деформация.
Очень сложно не стать дураком и подонком.
Некоторым удавалось…
— Ну, кто-то же должен носить погоны, Александр Олегович!
— Я же сказал — не об этом речь…
Филимонов, как оказалось, вовсе не был настроен на рыдание в жилетку по поводу без толку загубленной жизни.
— Сейчас, кажется, налево?
— Да, на перекрестке. Недалеко, вон — видно! За школой.
— Знаю… Хочешь версию?
— По поводу?
— Туфта это все. Под-ста-ва!
— Что — туфта?
— Документы. Из-за которых его якобы убили, этого вашего Завидовского.
— Почему? — Вопросы был глупый, но вполне естественный, другой реакции Филимонов от Владимира Александровича и не ждал.
— Элементарно! Действительно, скорее всего в квартиру убийц впустил сосед. Те, кто пришел, Завидовского взяли без проблем, сразу же: дверь комнаты запирается только ключом, а он так и торчал снаружи.
— Возможно! От кого Лелику прятаться было? Он же Дагутина ждал… А ключ, конечно, мог и не вынуть. Запросто.
— Я думаю, он даже дернуться не успел.
— Да и не стал бы, если бы узнал, что милиция!
— Вот именно… Надели на него наручники, потом врезали по носу пару раз. Зачем? Чтобы кровушка пошла. И по этой самой кровушке бумажечками мазанули!
— М-мать его! — выплюнул Виноградов.
— Комментировать?
— Не надо.
Действительно, эти самые листки нашли там, где их и не могли не найти даже при самом поверхностном осмотре места происшествия. А уж для того, чтобы их ни в коем случае не прозевали или, не дай Боже, не решили, что это что-то хозяйское… Ну можно ли представить себе даже самого тупого оперуполномоченного, который не приобщит к уголовному делу об убийстве предмет, запрятанный рядом с трупом, да еще и окровавленный?
— Перестарались ребята!
— А нас, Виноградов, часто за дураков принимают. Чего, мол, с мусора возьмешь?
Владимир Александрович еще раз прокачал в мозгу калейдоскоп картинок — все верно! Липа. Явный перебор…
— Группа совпадает?
— Ты чего — забыл, что ли? Отослать-то отослали в лабораторию, но когда еще ответ будет?
В общем, это было не важно. Если бы те, кто убил Лелика, действительно хотели от него добиться каких-нибудь документов, денег или признания, труп выглядел бы иначе. Разбитым носом дело не ограничилось бы: сигареты, нож, иголки… Есть много способов заставить говорить — и в конечном счете они унесли бы все, что нужно.
Бы, бы, бы… Часть речи. Пишется отдельно.