— Ну это уж ты того… хватанул! — покосился на Виноградова старший лейтенант.
— Приветствую! — протянул руку Владимир Александрович.
— Ага, здорово, — на секунду отвлекся вошедший и, покончив с требованиями этикета, выдал свежую порцию матюгов.
— Что случилось-то?
— Не моя это земля! Не моя, понятно? Я так им всем и сказал. А они…
— Стоп! Все ясно. Опять ручей?
— Он самый, сволочь…
Даже без году неделю проработавший в местном уголовном розыске Виноградов знал эту драматическую историю. Если коротко, корни ее уходили в туманное прошлое, когда кто-то из очередных исполкомовских реформаторов решил вдруг ни с того ни с сего переделить между отделениями милиции вверенный ему район. Подвели, как водится, теоретическую базу, утвердили все, согласовали… Потом сверху внесли коррективы, опять утвердили, «спустили» вниз — и в конце концов некая часть территории, включавшая в себя бывшую баню, гараж потребкооперации и высохшее наполовину вонючее русло, по недоразумению отнесена была к оперативному обслуживанию сопредельных органов внутренних дел. Где-нибудь в Латинской Америке подобная ситуация запросто могла бы послужить поводом для небольшой региональной войны. Но у нас народ поспокойнее, тем более, что ни нефти, ни других полезных ископаемых на этом участке не наблюдалось, — поэтому дело ограничилось перепихиванием друг другу редких «глухарей» да перманентными жалобами в Главк.
На этот раз, после серии взаимных компромиссов и триумфальной совместной бани, начальники отделений решили-таки отнести эту «землю» к участку, на котором страдал Квазимодыч. Что, естественно, последнего не обрадовало.
— Мало мне, мать их, своих заморочек!
— И — что? Заява?
— Хуже! Руку нашли, от предплечья… Несвежую, с тухлецой. Эксперт звонил — отпечатков никаких не получится, но вроде — женская. Толку-то?
— Глухарь, — посочувствовал старший лейтенант и подмигнул Виноградову:
— Слушай, есть способ! Отказной материал забацаешь — конфетка.
— Чего? — недоверчиво нахмурился Квазимодыч.
— «Абсолюта» ставишь? Ноль-пять?
— Ну… допустим.
— Садись, пиши…
Сержант совсем недавно перебрался из младших инспекторов в оперуполномоченные, поэтому, помешкав, уселся за стол и взял в руки карандаш:
— Ну?
— Я, такой-то и такой-то… тогда-то…
— Сам знаю! Ты эту, как ее… фабулу диктуй.
Иностранное слово далось Квазимодычу нелегко. Но далось.
— Ладно, записывай… «Учитывая, что заявлений о пропаже руки от граждан женского пола не поступало…» Не было ведь таких заявлений?
— Не было!
— И-мен-но! «…Учитывая, что заявлений о пропаже руки от граждан женского пола не поступало, для владелицы она большой ценности не представляет. На основании вышеизложенного, руководствуясь частью второй статьи седьмой и статьей сто тринадцатой УПК Российской Федерации, в возбуждении уголовного дела отказать в связи с малозначительностью». Точка. Подпись…
Квазимодыч закончил водить карандашом по бумаге, медленно посмотрел сначала на Виноградова, потом на его соседа.
— Убью. Убью, студент…
Владимир Александрович поверил. Потенциальный покойник, кажется, тоже:
— Мам-ма! Не надо, Квазимодушка, милый… ой-ой-ой!
…Минут через двадцать разлили по третей — несколько раньше, правда, чем планировалось, но по необходимости. В порядке, так сказать, разминки и в знак примирения.
— Послушайте, мужики. Вот тут приказ такой… «Пункт три. В целях обеспечения безопасности, сохранения жизни и здоровья сотрудников всем экипажам маломерных судов (катеров) милиции и находящимся в них нарядам во время патрулирования акватории Финского залива и реки Невы находиться в бронежилетах и защитных шлемах „Сфера“…» — Виноградов выдержал паузу, приглашая коллег посмеяться.
— Ну и чего дальше?
— В чем там дело-то?
Они оба смотрели, готовые отреагировать, но пока не зная, на что.
— Да нет! Ерунда…
Виноградов почувствовал себя снова дома. Дома… дома… В родном и теплом милицейском дурдоме со скудной кормежкой и толстыми стенами.
Господи! Храни людей в погонах, им и так паршиво.
