Миновав низменный, покрытый пальмами остров Трункутти, мы вскоре очутились на превосходнейшем рейде, образуемом островами Нанковри и Кормортой. Оба острова покрыты пышными мангровыми деревьями, тиком, железным деревом и проч. Между ними возвышаются обремененные плодами кокосовые пальмы и пандусы.
Местами, между лесом, проглядывают лужайки прелестнейшей зелени, а на чистом песке взморья выстроены на легких сваях хижины дикарей.
Вода гладкая, как зеркало; каждый мыс казался корзинкою с цветами; вдали, в бухточках, видны челноки дикарей, которые сидят в них на корточках, а на одном челноке стройный дикарь бронзового цвета прицеливался острогою в рыбу.
Лавируя, мы подходили близко к берегам, и, по-видимому, приход наш значительно встревожил дикарей. В одном селении на Корморте все жители уселись в кружок и, как кажется, держали между собой совет, как поступить в отношении пришельцев...
Вечером, часов около пяти, мы стали на якорь; дикари приехали и решились взойти. Один из них, имевший лакированную палку красного дерева с серебряным набалдашником, подал мне запачканную бумагу, на которой было написано по-английски, что датский резидент на Никобарских островах, какой-то г. Розен, назначил предъявителя бумаги, жителя по имени Тетуй, старшиной деревни Малага на острове Корморта.
Тетуй высокого роста, крепкого сложения, сутуловат, с плоским дурным лицом и совершенно черными от жевания бетеля зубами; физиономия его выражала недоверчивость и скрытность. Он говорил несколько по
английски.
Через полчаса наехало к нам множество лодок, в том числе некоторые со старшинами других деревень, назначенными также г. Розеном и вооруженными палками своего сана, как и Тетуй. Дикари привезли нам бананов,
ананасов, кокосовых орехов.
Мы пригласили их к себе в гости, потчевали их водкой, которую христианские миссионеры выучили их
уважать, и мы скоро сделались совершенными приятелями.
На другое утро после нашего прихода мы с Б.* съехали на берег, вооружившись для предосторожности пистолетами и взяв с собою запас ситцевых платков, ножей и разных безделиц для подарков диким. Мы входили в их шалаши, были везде встречаемы с радушием и угощаемы бананами, сахарным и кокосовым молоком.
* Буквой "Б" автор обозначил лейтенанта П. Н. Бессарабского. Ровесник и однокашник Бутакова, Петр Николаевич впоследствии года три служил адъютантом зиаменитого морехода Ф. Ф . Беллинсгаузена. А затем совершил еще одно кругосветное плавание, командуя транспортом "Двина".
Хижины их построены на взморье на легких сваях; они конусообразные, бамбуковые стропилы оплетены снаружи камышом. Пол настлан из тонких тиковых досок, а вход, куда надобно взлезть по бамбуковой лестнице, завешивается циновкою. Вместо окон проделаны небольшие отверстия, которые в случае нужды тоже закрываются; вообще внутри довольно темно.
На взморье, против середины деревни, воткнуты две огромные бамбуковые тростины и между ними - деревянный столб, на верху которого грубо вырезано человеческое лицо. Не знаю, кого должен был изображать этот идол.
Женщин мы вовсе не видели; на все наши расспросы мы получали один ответ, что они далеко, за три дня пути отсюда.
В деревне довольно много домашних птиц и откормленных кокосовыми орехами свиней, которые составляют главное богатство жителей. На них они выменивают у заходящих сюда европейцев и малайцев табак, водку, полотно, ожерелья и прочее.
В соседнем селении, находящемся в нескольких десятках шагов оттуда, мы нашли какого-то датчанина, который живет здесь около 8 месяцев. Вредное влияние климата сделало из него совершенный скелет.
Датчанин рассказывал, что он был капитаном на купеческой шхуне, разбившейся у здешних берегов, и что, захворав, он не был в состоянии отправиться отсюда со своими людьми, уехавшими на баркасе.
Имя датчанина - Гальс. По-видимому, он не тот, за кого себя выдает. Он изъясняется по-английски без всякой примеси иностранного выговора; по образу его выражений и суждениям видно, что он получил порядочное воспитание. Он хорошо знает медицину.
По некоторым вырвавшимся у него фразам должно полагать, что он англичанин. Но кто он такой, зачем и каким образом попал сюда и почему не просился уйти с нами, этого мы не могли узнать.
Таинственный незнакомец объяснил нам причину, почему дикари спрятали от нас женщин.
Месяца за два до нашего прихода было здесь английское китоловное судно и стояло на якоре в небольшой бухточке. Матросов спустили на берег, и они, выпивши порядочно, принялись охотиться за женами и дочерьми островитян.
Непросвещенным дикарям все это весьма не понравилось, а в особенности последнее. Не умея смотреть на такие вещи хладнокровно, они решились отомстить. На другой день они собрались в большом числе на английское судно и по данному сигналу бросились на людей, убили и ранили многих и принялись грабить судно. Капитан и уцелевшие матросы кинулись в шлюпки и на сильной гребле выехали в море.
К их счастью, проходило в то время английское купеческое судно, шедшее в Пуло Пенанг, что у входа в Малаккский пролив. В Пуло Пенангe они, как водится, свалили всю вину на дикарей, приписали нападение алчности дикарей и умолчали о своих собственных поступках.
Губернатор Пуло Пенанга немедленно отрядил находившийся там военный бриг для наказания дерзких, осмелившихся вступиться за своих жен и собственность против сынов великой Владычицы морей.
Бриг пришел в Нанковри и, не говоря худого слова, открыл огонь по селению, выжег и разрушил жилища дикарей, отобрал у них вещи, награбленные с китоловного судна, а самое судно привел в Пуло Пенанг.