День был полон майского ликования. Старый замок в устье Ауры и тот, казалось, повеселел. Река блестела под солнцем. В высоком чистом небе носились, не помня себя от радости, быстрые стрижи.
В одиннадцатый день мая это общее ликование земли, воздуха и вод испытывали и сам Отто Коцебу, и его верный помощник Глеб Шишмарев, и добросовестный Разумов, и труженики верфей — артельщики, и те матросы-служители, что составляли экипаж Коцебу. «Рюрик» наконец готов был к спуску!
«Рюрик» стоял на стапелях, сияя медью обшивки; казалось, всем своим корабельным существом тянулся бриг к нептуновой люльке, к морскому, мерно колышущемуся простору.
На верфи собрались абоские жители, и уж совсем подле «Рюрика», не обращая внимания на грозные окрики и подзатыльники, шныряли мальчишки. В четыре часа пополудни музыканты, раздувая розовые выбритые щеки, затрубили в трубы и бриг торжественно-медленно пополз по стапелю. Вот он чуть нырнул книзу, взметнул водяные искры, качнулся с борта на борт и вошел всем корпусом в воду, погасив жаркое сияние медной обшивки.
— Ура! — закричал Коцебу и, позабыв о солидности, приличествующей «первому после бога», подбросил вверх фуражку. — Ура!
— Ура-а!! — подхватили Шишмарев и Разумов, матросы и артельщики.
— А-а-а, — эхом прокатилось в шхерах и прибрежных скалах.
«Рюрик» покачивался в нептуновой люльке.
Теперь уже не заснеженным зимним трактом, а весенней морской дорогой пошла команда брига из Або в Ревель и оттуда в Кронштадт.
В Ревеле взяли привезенные Крузенштерном астрономические инструменты и хронометры, а потом встали в Кронштадтской гавани и начали погрузку.
Бот № 118 сновал из Петербурга в Кронштадт и обратно. Бот доставлял припасы; матросы «Рюрика» поднимали на палубу и опускали в трюмы дубовые бочки с солониной и маслом, ящики с восковыми и сальными свечами, сухари, крупу, горох. Огромные шестидесятиведерные бочки заливались пресной водой; тюки с одеждой и бельем укладывались в специальный отсек; ружья со штыками и пистолеты были розданы команде; боеприпасы — порох, ядра, свинец — с превеликой осторожностью снесены в небольшую крюйт-камеру и погреб, люки над ними, окованные медными листами, надежно задраены.
Бот № 118 ходил туда и обратно, матросы трудились, ухая, крякая и обливаясь потом. Коцебу, Шишмарев и третий лейтенант Иван Захарьин были объяты тем радостным возбуждением, какое охватывает моряков в последние дни перед походом. А комиссионеры, купцы, отпускавшие на «Рюрик» многочисленные припасы, уже подписывали «Генеральный щёт его сиятельству графу Николаю Петровичу Румянцеву». И под жирной итоговой чертой его стояла внушительная сумма — 31 244 рубля 74 копейки.
В эти же дни на борт «Рюрика» прибыли двое штатских людей.
Один из них был юноша лет двадцати, подвижной и быстрый, с пушком на смуглых щеках и смелыми светлыми глазами. Его спутник был хотя и постарше, но, пожалуй, лишь года на два, сухощавый, с размеренными движениями и добрым взглядом серых, несколько выпуклых глаз. Двадцатилетнего звали Логгин Хорис; двадцатидвухлетнего — Иван Эшшольц; первый был живописцем, второй — медиком. Коцебу был извещен, что они отправляются на «Рюрике», но дни стояли столь хлопотливые, что времени для долгих разговоров не было, и лейтенант, указав живописцу и медику каюту, тотчас занялся другими делами.
Июль кончался. Небо выцвело, а следом за ним выцвели, окрасились слабой ярь-медянкой и волны Кронштадтского рейда. Все было закончено: припасы погружены не на месяц, не на полгода — на целых два.
Двадцать девятого июля на корабль приехали Румянцев, Крузенштерн, кронштадтские адмиралы. Они осмотрели бриг и нашли везде образцовый порядок. Румянцев взял Коцебу за руку, притянул к себе, перекрестил и обнял. Крузенштерн расцеловался с офицерами, пожал руку живописцу и доктору, потом обернулся к матросам, сгрудившимся неподалеку, и по-командирски громко сказал:
— В добрый путь, ребята! С богом!
И снова, как в мае над абоскими шхерами и речкой Аурой, так и теперь у Кронштадта трижды разнеслось матросское «ура».
На следующее утро, едва взошло солнце, «Рюрик» снялся с якоря. Не успел заспанный командир брандвахты[2] занести в журнал очередную запись, как бриг, самый маленький из русских парусников, совершавших кругосветное путешествие, уже пропал из виду.
2
Брандвахта, брандвахтенный корабль — военное судно, поставленное на рейде или в гавани для наблюдения за движением судов, регистрации входящих и уходящих кораблей.