Шторм грохотал сутки. Стих он постепенно, медленно растратив свою ревущую силу. Волны смирились. Они уже не вздыбливались, а бежали с тем глухим ворчливым рокотом, который словно говорит: «Мы довольны, мы нагулялись, покамест с нас хватит…» Постепенно расступились и грузные тучи, обнажив помолодевшую от дождя голубизну неба. А в довершение всего, к общей радости экипажа, ветерок обдал корабль благоуханием тропической земли.
Бриг подходил к острову Св. Екатерины, расположенному у бразильского берега.
За океаном, в дальних далях осталась Европа, остались привычные глазу пейзажи, гавани и города, хотя и отличающиеся друг от друга, но все же имеющие много общих черт. За океаном, за кормою «Рюрика» осталось то, что звалось Старым Светом. Ныне экипажу открывался Новый Свет. И сразу же, как символ колониальных владений Португалии в Южной Америке, предстала глазам мореходов старинная крепость Санта-Круц.
«Рюрик» положил якорь. На следующий день начались официальные визиты капитана к местному начальству. Городок, куда направился Коцебу, носил звучное и длинное имя Ностра Сеньора дель Дестерро.[5]
Даже самому любопытному человеку хватило бы получаса, чтобы осмотреть этот главный населенный пункт острова Св. Екатерины, притиснутый к морскому берегу горами и тропическим лесом.
Сойдя со шлюпки, Коцебу быстро прошел мимо белых каменных домиков с большими окнами без стекол, мимо площади с церковью и пришел в губернаторскую резиденцию.
Губернатор, португальский майор де Сельвейра, встретил русского капитана неприветливо. Выпятив нижнюю губу, майор со скучающим видом выслушал сообщение о том, какой корабль пришел в бухту, куда он следует, в чем нуждается. Потом майор сделал задумчивое лицо и ответил, что он, конечно, получил соответствующее извещение из Рио-де-Жанейро, но что ему, губернатору, нет никакой охоты заботиться о русских научных предприятиях вообще, а о «Рюрике» — в частности.
Чертыхнувшись втихомолку, Коцебу откланялся и пошел к капитану порта, надеясь, что моряк лучше поймет моряка. Он не обманулся. Капитан порта Пино оказался полной противоположностью пехотному майору.
Пино был человеком радушным, он любил принимать морских странников и оказывать им добрые услуги. Капитаны быстро столковались. Пино обещал незамедлительно доставить на бриг все необходимое, указал место, где корабельные офицеры могли разбить палатку для проверки навигационных инструментов, а в заключение пригласил всех на обед.
Без малого три недели покачивался двухмачтовый бриг на рейде острова Св. Екатерины.
Капитан и штурманские ученики — сметливый ловкий Хромченко, ладный крепыш Петров и молчаливый, угловатый Коренев — разбили палатку, над которой сухо шелестели пальмы, и не мешкая занялись поверкой штурманских приборов.
Лейтенант Шишмарев только вечером съезжал на берег. С утра до заката был он на корабле: после атлантических штормов накопилось на бриге немало дел. И Шишмарев командовал корабельными работами, командовал, как обычно, — ободряя служителей, как в то время называли матросов, соленой шуткой, над которой и сам вместе с матросами смеялся заливистым, простодушным смехом.
А Шамиссо, доктор Эшшольц и художник Хорис? О, эти, напротив, почти не бывают на корабле. Они все время на берегу; и не в городке, а за ним, там, где начинаются горы и тропический лес. Они уже испытывают на себе неодолимые лесные чары.
Стоило приблизиться к непроницаемой, перевитой лианами зеленой массе, как путешественников охватывало желание проникнуть в ее глубины. Но лишь только кончались узенькие тропинки — а кончались они через несколько сот метров — и душный сумрак, наполненный плотным влажным воздухом, тишина и неподвижность тотчас сковывали движения и угнетали душу.
Когда натуралисты «Рюрика» (доктор Эшшольц, как это было принято в те времена, был и медиком и естествоиспытателем) и живописец Хоррис вступали в чащобы острова, они испытывали этакое двойное чувство — желание углубиться как можно дальше и жуть перед их загадочностью. И, конечно, им сразу же вспомнились европейские леса — сквозные, просвечиваемые солнцем сосновые боры, трепетные осинники, отрадные березняки. Тут, в тропиках, буйная могучая сила земли проступала явственнее; в тропическом лесу острова Св. Екатерины отчетливо ощущалась непрестанная, каждодневная борьба растений и животных за жизнь и свет.