Тропка — узенький поясок — скользнула в чащу. Но коли есть тропка, стало быть, и впрямь островок обитаем? Уж не притаились ли туземцы за этими рослыми папоротниками, не целят ли копьями из тех вон кустарников, что издают сильный и пряный запах? Гуськом идут моряки, чутко прислушиваясь, крепко сжимая оружие. Идут все дальше… Никого. Ничего. Ни следа, ни крика, ни шепота. Только отодвигается и стихает прибой, все отчетливее и как бы строже шорох пальм.
Э, право, пора и отдохнуть. Ведь блаженство — растянуться на земле! Не на палубе, а на сырой земле, хоть здесь она и суха, как порох. «Привал», — командует капитан. Располагайтесь, господа ученые. Располагайтесь, матросики. И-и, как же это распрекрасно, когда небо сквозит за листвою. С земли-то все милее. И птахи какие-то трещат крылышками, и какие-то чудные, неуклюжие существа с клешнями, как у крабов, взбираются по стволу пальмы, и дышится так легко, так легко, ну благодать, ей-богу!..
И вдруг общий кейф был нарушен матросом Скомороховым. Ойкнул, вскочил ошалело Михайло, озирается, потирает загривок, глаза вытаращил — ни дать ни взять, ему дьявол мерещится. Что такое? Что случилось? Да не ори, объясни толком!
А Михайло тычет пальцем вверх, ругается — и ни в зуб ногою. Ага, вона что! Оказывается, тот самый-то «краб» саданул матроса по шее… кокосовым орехом! И пребольно, как булыжником.
— О-о, пальмовый разбойник, — усмехнулся Эшшольц, грозя пальцем.
Все рассмеялись. Доктор объяснил:
— Да-да, так его в книгах называют.
Скоморохов сжал кулаки: вот ужо он покажет этим «крабам» где раки зимуют.
— Ни-ни, — испуганно остановил его Эшшольц. — Клешни знаешь? Нож острый! Лучше уж без греха: подберем орешки, полакомимся.
— Дельно! — кивнул капитан. — Молоко, братцы, слаще сладкого.
Подобрали орехи, сняли зеленую оболочку, потом тонкую мягкую скорлупу, пригубили — и уж за уши не оттянешь, такой он был, этот прохладный целебный сок. Мотали головами, облизывались, и физиономии у всех одинаковые, как у мальчишек-лакомок.
— Чудо!
— Не древо — царица-а-а.
Недели не было без того, чтобы с салинга не раздавалось: «Бере-ег!» Фаэтоны и фрегаты едва не задевали верхушки мачт. Островитяне в юрких лодках устремлялись навстречу бригу.
В эти апрельские и майские дни восемьсот шестнадцатого года мореходы не знали покоя. Восторг открывателей полнил сердца. Нечто поразительное было в этих островах: зорко оглядываешь горизонт, куда уж зорче, а они все равно являются внезапно. В других широтах острова вырисовывались издали, постепенно. Но там, где теперь шел бриг, была «страна южных коралловых островов». Коралловые островки едва возвышались над уровнем моря. И потому возникали они стремительно. Возникнут, покажут себя — и вот уж пропали за крутым океанским валом. Будто и не были, будто пригрезились. Но корабль на гребне, и опять коралловый остров.
Создали те острова не вулканические силы. Нет, их тихохонько возвели мириады живых организмов и водоросли, известковые водоросли, плавно колышущиеся среди волн.
Отдельная особь коралла-строителя зовется полипом; в старину говорили «цветок океана». Полип и вправду напоминает цветок розовый или бурый, темно-красный или синий, зеленый или лиловый. Полипы-цветы образуют колонии, краса которых, явственная в часы отлива, превосходит оранжерейную. Покорные общему закону, они множатся, стареют и умирают, оставляя блеклые скелетики. Как и все сущее, чтоб жить, кораллы должны уничтожать. Их трепетные щупальца, их нежные венчики терпеливо поджидают добычу — планктон, органические частицы.
Впрочем, не только кораллы возводили островки. Множество растений и животных трудились на этом безмолвном строительстве: зеленые и красные водоросли, раковины моллюсков, из которых выделялась величиною тридакна, обладательница тяжелой раковины и великолепно раскрашенного «плаща»; и панцири морских ежей, и известковые остатки морских звезд и кубышек.
Бесшумно, с молчаливым упорством идет работа кораллов-строителей. И так же молчаливо, упорно работают их недруги — рыбы, сплюснутые с обоих боков, с прихотливо изогнутыми плавниками и крепкими зубами, сверлящие водоросли, губки. У этих разрушителей мощный союзник — океанский прибой. Он дробит полипняк, растирает, как жернова, в белый, блеснящий глаза песок.