– Теперь пора.
Первый залп оказался удачен наполовину: одного гребца выбило, арбалетный болт Петра впился в борт лодки в сантиметрах от второго. Впрочем, хватило и меткого попадания Улана – получив в плечо железный болт, гребец, перед тем как уткнуться носом в спину сидящего впереди, уронил свое весло в воду, тем самым изрядно помешав слаженной работе.
– Бросай весла и останетесь живы! – крикнул Сангре.
Казалось, его приказ подействует, но через мгновение некий человечек в серой одежде, стоящий на корме, угрожающе рявкнул на гребцов, помахав в воздухе своим самострелом. Демонстрация оружия подействовала и те вновь налегли на весла.
Повторный залп друзей оказался удачнее – удалось поразить двух гребцов, и буквально в следующее мгновение весла остальных послушно взлетели кверху, демонстрируя покорность. Человечек в серой одежде зло оскалился, выстрелил в ответ по ладье преследователей и ринулся бежать к носу. Через пару секунд он вынырнул и уверенно погреб к берегу.
– А вот тебе и наш Аренд, – хмыкнул Улан и, тронув за рукав рулевого, кивнул в сторону плывущего. К сожалению, расстояние до берега было невелико и беглец, несмотря на старания гребцов-литвинов, выбрался на землю первым, торопливо устремившись в гущу леса, вплотную подступавшему к реке.
– Врешь, падла, не уйдешь, – взревел Сангре. – Уланчик, милый, садани гаду по ногам.
Увы, выстрел получился на редкость неудачным, поскольку оказался чересчур удачным. Такой вот печальный каламбур. Ну кто мог предвидеть нелепую случайность – в момент выстрела беглец споткнулся о какую-то корягу и упал. Из-за этого падения арбалетный болт, предназначавшийся для ног, впился ему под лопатку.
Оставалась надежда, что перед смертью тот в обмен на отпущение грехов поведает, кто его подговорил совершить смертный грех. И вновь осечка – умирающий отвечать на их вопросы не захотел, только молча кривил губы в иронической ухмылке. Единственный раз он разжал рот, когда Улан, отчаявшись, напрямую спросил, не послан ли он московским князем Юрием Даниловичем. Презрительно выхаркнув сгусток алой крови на изумрудную траву, киллер еле слышно, но с явной издевкой в голосе прохрипел:
– Коли умный человек узелок завяжет, никаким дурням его в жизнь не развязать.
Но вложив остаток сил в последнюю фразу, он почти сразу закатил глаза и задергался в судорогах, впрочем, вскоре прекратившихся.
– Вот тебе и полярная лиса, – вздохнул Сангре, плюхнувшись рядом и печально глядя на бездыханное тело. – Съездили, называется, во Псков и окончательно расставили все точки над «i»…
Подниматься с травы не хотелось, а надо – чего рассиживаться-то.
– А как с телом поступим? – вяло поинтересовался Улан, не пришедший в себя после столь оглушительного конфуза – стрелял-то он. – Конечно, желательно его Михаилу Ярославину продемонстрировать, но спать на одной ладье с покойником… Бр-р… – он брезгливо передернулся и предложил: – Может, прямо здесь закопаем? Все равно уж…
Сангре потер переносицу и выдал:
– Мы конечно, идиоты, но не клинические. В смысле, имеем надежду на поумнение. Я к тому, что есть вариант выправить ситуацию – попытаться напугать заказчика убийства призраком отца Гамлета! – Он посмотрел на нахмурившегося Улана и пояснил: – Даю вводную: убивец покамест жив, но еле-еле, в беспамятство впал. Однако, очнувшись, непременно даст показания. Распространяем этот слух как можно ширшее и нужные люди, то бишь новые киллеры, потянутся к нам сами, чтобы сделать гражданина покойника дважды убиенным. Усек? Посему придется нам…
Спустя пару минут Улан вовсю распоряжался погрузкой «тяжело раненого», но позже, едва ладья отчалила от берега, уныло посетовал:
– Шансы в твоей затее имеются, но в целом можно сказать, что ответственейшее задание тверского князя нами благополучно… провалено.
– И, как я предупреждал, следует ждать санкций, – в тон другу поддакнул Сангре, угрюмо глядя на бездыханное тело.
– Ага, – подтвердил Улан. – Правильно ты делал, не соглашаясь браться за расследование. А я, дурак, настоял.
Петр не ответил. Да, он и впрямь поначалу яростно протестовал, нутром чуя – навряд ли им удастся докопаться до истинной причины неожиданной смерти жены московского князя Юрия Даниловича Агафьи, нежданно-негаданно угодившей в плен к Михаилу Ярославичу. Обращался тверской князь с нею бережно, однако та спустя месяц стала жаловаться на недомогание и боли в животе и внезапно скончалась. А так как Агафью в недавнем прошлом (до выхода замуж) звали Кончакой и она доводилась родной сестрой великому ордынскому хану Узбеку, надо ли говорить, как сильно возжелал тверской князь Михаил Ярославич обелить себя.