Виктория бросила на него сердитый взгляд:
— Нечего ссылаться на старые привычки. Это просто предлог, милорд, о чем вы сами прекрасно знаете.
— Что ж, Виктория, должен сознаться, что иногда на тебя не действует ничего, кроме безоговорочного приказа. И не смотри на меня так, словно хочешь меня задушить, лучше постарайся притвориться счастливой юной женушкой. Мы уже подъехали к дому Фокстонов.
— Лукас, предупреждаю тебя, со мной нельзя обращаться словно с несмышленым младенцем.
— У меня и мысли не было обращаться с тобой подобным образом. — Карета остановилась, и Лукас выглянул в окно:
— Судя по количеству экипажей на улице, леди Фокстон созвала в нашу честь целую толпу. Благодаря нам ее дом пользуется нынче успехом. Ты готова, дорогая?
— Черт побери, Лукас, это тебе так с рук не сойдет. — Она яростно глянула на него, когда Лукас выбрался из кареты и, обернувшись, протянул ей руку. — Ты можешь соблазнить меня в любой момент, но это еще не значит, что я превратилась в безвольную идиотку с куриными мозгами, которой ты можешь распоряжаться по своему усмотрению.
Лукас крепче сжал ее пальцы, и в его глазах вспыхнул неожиданный смех.
— Не уверен, что расслышал ваше замечание. Пожалуйста, повторите еще раз, мадам.
— Ты прекрасно все расслышал. А вот и Берти с Аннабел-лой. — Виктория лучезарно улыбнулась. — Как мне хочется поболтать с ними. — Виктория бросилась вперед, увлекая за собой Лукаса и прокладывая путь сквозь толпу, собравшуюся у дверей особняка Фокстонов.
Как всегда, его жена ухитрилась сказать самую неожиданную вещь в самый неподходящий момент — Лукас сочувственно улыбался самому себе, выходя из кареты перед зданием клуба. Когда она заявила, что он может в любой момент соблазнить ее, Лукас едва удержался от желания заключить ее в объятия, отнести домой и в самом деле «соблазнить».
Вместо этого он вынужден был сопровождать ее в бальную залу Фокстонов и торчать там, отваживая многочисленных поклонников. Каждый из них считал своим долгом заявить во всеуслышание, что его сердце было разбито в ту самую минуту, когда он узнал, что Виктория предпочла ему Лукаса. Виктория вовсю наслаждалась этой игрой и кокетничала без оглядки. Лукас шепотом поклялся, что Виктория еще поплатится за свою вольность, когда они вернутся домой. Оставалось решить, каким будет наказание. Впрочем, сейчас его занимали иные проблемы.
…Войдя в клуб, Лукас сразу же повстречал Ферди Меривейла. Юноша приветливо улыбнулся ему:
— Поздравляю вас, Стоунвейл. Признаться, я нисколько не удивился, получив известие о вашей свадьбе. Примите мои наилучшие пожелания. Считаю, вам повезло, графиня необыкновенная женщина.
— Спасибо, Меривейл, — откликнулся Лукас, наливая себе бокал кларета.
— Зашли поиграть с нами в карты? — поинтересовался Меривейл.
— Боюсь, мои картежные денечки уже позади. Я теперь женатый человек. Мне неприлично проводить за картами ночь напролет.
Меривейл подавил смешок:
— Да и леди Стоунвейл могла бы кое-что возразить в гаком случае, верно?
— Моя жена всегда найдет что сказать, — пробормотал Лукас. — Есть новости?
— Ах да, вы же проторчали несколько недель в деревне. Поскольку напоследок у вас вышла ссора с Эджвортом, вам, наверное, будет приятно узнать, что в последнее время он почти не появляется в клубах. А из нашего клуба его и вовсе попросили выйти.
— Неужели Эджворт отказался от карт?
— Сомневаюсь. Однако, по слухам, теперь он занимается своим ремеслом в менее респектабельных заведениях. Я слышал, он появлялся в том самом игорном доме, из которого вы меня тогда вытащили, — в «Зеленой свинье». Грязный притон. Но Эджворту он как раз под стать, вы согласны?
— Полагаю, ему там самое место, — кивнул Лукас.
Прошло два часа, прежде чем Лукас добрался до «Зеленой свиньи». Здесь ничего не переменилось с той ночи, когда он приводил сюда Викторию. Все то же утомительное шумное заведение, которое он выбрал намеренно, дабы убедить Викторию, что в игорных домах нет ничего привлекательного. Однако ему так и не удалось добиться своего, с усмешкой подумал Лукас. Виктория сумела-таки получить удовольствие даже в ту ночь.
Эджворт сидел за картами в окружении нескольких хорошо одетых юнцов, находившихся в изрядном подпитии. Скорее всего они покинули на один вечер светское общество, чтобы исследовать жизнь городского дна. Лукас прихватил кружку эля с подноса пробегавшей мимо девушки-официантки и направился к игрокам.
— Джентльмены, — спокойно обратился он к ним, — позвольте мне и Эджворту переговорить наедине.
Один из юнцов поднял голову и нахмурился:
— Эй, послушайте, у нас тут идет игра. Вы не имеете права вмешиваться.
Но другой юноша уже поднялся на ноги — он все-таки узнал графа:
— Извините, Стоунвейл. Прошу вас. Мы, конечно, отложим игру. Может быть, потом нам повезет больше.
Легкая улыбка тронула губы Лукаса.
— Вам повезет больше, если вы найдете себе другого партнера. Пока вы играете с Эджвортом, вы обречены на проигрыш.
— Между прочим, всего час назад я выиграл несколько сотен фунтов, — возразил первый юнец.
— Правда? А насколько велик теперь ваш проигрыш?
Молодой человек в ярости набросился на Лукаса:
— Не лезьте не в свое дело!
— Разумеется. Вы вольны поступать как вам заблагорассудится. Ваш проигрыш меня нисколько не интересует. А теперь — с вашего разрешения.
— Пошли, Гарри, — пробормотал второй игрок, оттаскивая своего приятеля прочь от стола. — Не надо ссориться со Стоунвейлом, уж поверь мне. Мой друг служил в его полку на Пиренеях. По его словам, он всегда знает, что делать и как себя держать.
Эджворт смотрел вслед молодым людям, пока те не растворились в табачном дыму, а затем обернулся и встретился глазами с Лукасом:
— Я не собираюсь благодарить вас, Стоунвейл, за то, что вы спугнули моих барашков, прежде чем я успел их остричь. Вам удалось получить богатое приданое, но остальным ведь тоже надо зарабатывать себе на жизнь.
— Не сомневаюсь, до утра вы еще успеете прилично заработать. Вы большой мастер облегчать карманы тех, кто не в состоянии постоять за себя. Скажите-ка, Эджворт, что увлекательнее: облапошивать подвыпивших юнцов или же грабить погибших или раненых солдат на поле битвы? Эджворт смешал карты:
— Значит, вы видели меня в тот день! А я все гадал — да или нет. Надо было перерезать тебе глотку, раз уж представилась такая возможность, и убедиться, что ты издох.
— Что же вам помешало?
Эджворт пожал плечами:
— Откровенно говоря, я не рассчитывал, что вы дотянете до рассвета с такой дырой в бедре. Кто бы мог подумать, что вы выкарабкаетесь? Везунчик вы, Стоунвейл.
— Последнее время кому-то очень не нравится мое везение. Не подскажете ли вы, кто так упорно вмешивается в мою жизнь?
Эджворт улыбнулся, глаза его блеснули из-под полуприкрытых век.
— Кто-нибудь, кто потерял из-за вас большую сумму денег.
— Тогда вы вполне подходите под описание.
— Верно.
Лукас помолчал.
— Стало быть, вы все-таки принуждаете меня покончить с вами, Эджворт?
— Будьте спокойны, у меня нет ни малейшего желания стреляться на дуэли. С какой стати вы решили, что везение может вам изменить? По-моему, дела у вас идут как нельзя лучше.
— Однако со мной случились два неприятных происшествия. Не стоит подробно говорить о них. Если вы в самом деле не имеете к ним отношения, лучше обойтись без лишних объяснений, но если вы замешаны в этом, постарайтесь поставить в деле точку.
— Чего ради я стану помогать вам? Я от вас не видел ничего, кроме неприятностей, Стоунвейл.
— Постараюсь объяснить: если произойдет еще что-нибудь, что мне не понравится, я отыщу вас и мы побеседуем более основательно. Вас устроит Клерифилд, на рассвете?
Рука Эджворта судорожно сжала карты.
— Я не имею никакого отношения к вашим происшествиям.
— Может быть, но жизнь вообще несправедлива. Я пришел к этому выводу, когда лежал на поле битвы и наблюдал, как вы ползаете среди погибших и раненых и роетесь в их карманах.
Лукас поднялся на ноги, развернулся и, не оглядываясь, направился к выходу из таверны.