— Должно быть, он сам выдумал эту историю с начала до конца, — произнесла Виктория. — Спасибо, Нэн, достаточно.
— Да, миледи. — Нэн снова присела и вышла из комнаты.
Лукас усмехнулся:
— Ставлю десять к одному, Билли здорово переиначил события прошедшей ночи, — Да уж, наверное, — засмеялась Виктория. — Замечательный получился розыгрыш, правда, Лукас?
— Боюсь, тебе будет не до смеха, когда кто-нибудь наконец догадается, что привидения — всего-навсего живой граф Стоунвейл и его озорная графиня. Впрочем, когда появится проблема, тогда и будем ею заниматься. Ты готова к завтраку?
— Да. Признаться, у меня сегодня просто необыкновенный аппетит.
— Интересно, с чего бы это, — пробормотал Лукас, открывая дверь перед своей графиней.
Виктория подхватила мужа под руку:
— Физические упражнения всегда способствуют хорошему аппетиту, милорд. Какие у вас планы на сегодня?
— Мне надо встретиться с викарием, обсудить кое-какие идеи насчет новой системы орошения. А у тебя, дорогая?
Виктория горестно усмехнулась:
— Наверное, мне придется провести утро, изучая предложения известных ростовщиков: надо же мне знать, под какие проценты я смогу одолжить деньги, когда ты оставишь мне только жалкое месячное содержание.
— Не расходуйте силы понапрасну, миледи. Ведь позволить тебе отправиться к ростовщикам для меня все равно что отказаться от нашего сражения и в знак поражения выкинуть белый флаг.
— Какой любопытный образ, Лукас! Иногда мне кажется, что ты совершенно не способен признать свое поражение — ни в чем.
— Ты постепенно привыкаешь ко мне, Викки.
К концу завтрака прибыла почта. На одном из трех писем Виктория узнала печатку своей тети, второе было, несомненно, от Аннабеллы Линдвуд. Виктория вскрыла послание подруги:
"Викки, дорогая!
Какой переполох ты у нас вызвала! Все только и говорят о Величайшем Романе сезона. Дочь леди Хестерли даже предложила Байрону написать стихи в честь знаменательного события. Каролина Лэм при этом сообщении, конечно же, пришла в ярость: как известно, она никому не позволит превзойти ее в романтичности. Как бы то ни было, разговоры о твоем браке потеснили все остальные сплетни. Скорее возвращайся к нам, Викки. Тебя примут, словно сказочную богиню любви, сошедшую со страниц классического романа. И потом, без тебя в городе так скучно. Единственный интересный момент был, когда я наконец уговорила Берти наотрез отказаться от предложения виконта Бартона. Теперь он впал в уныние (конечно же, лорд Бартон, а не Берти), но вот-вот смирится со своей судьбой и вновь примется за поиски достойной невесты.
Любящая тебя Аннабелла".
— Вот с беднягой Бартоном и покончено, — пробормотал Лукас, — леди разделались с ним.
— Покончено, — торжествующе подхватила Виктория. Она вскрыла письмо от тети, быстро пробежала его и горестно вскрикнула:
— Боже мой, вот беда!
Лукас оторвался от газеты, доставленной вместе с письмами:
— Что случилось?
— Все пропало! Какой ужас… Это катастрофа.
Лукас сложил газету и оставил ее возле своей тарелки.
— Что-то стряслось с твоей тетей? Ее сразила болезнь?
— Нет, нет, ничего подобного. Беда случилась с нами. Боже мой, Лукас, что же делать? Как нам выпутаться из этого кошмарного положения? Нет, я не переживу.
— Наверное, я сумел бы тебе помочь, если бы ты в нескольких словах объяснила, что это за кошмарное и ужасное несчастье.
Виктория в отчаянии подняла глаза к небу:
— Ничего смешного нет, Лукас! Тетя пишет, что Джессика Атертон нанесла ей визит и сказала, что было бы правильно, если бы мы с тобой показались в Лондоне до конца сезона. Леди Атертон была так добра, что предложила оказать нам честь и первой принять нас.
Лукас с минуту размышлял, потом пожал плечами.
— Пожалуй, она права. Неплохая мысль. Таким образом наш брак окончательно превратится в романтическую историю.
— Лукас, да ты меня слушаешь?! — возмутилась Виктория. — Это Джессика! Джессика Атертон желает принять нас!
— Чего же лучше? Нам известно, какое положение она занимает в обществе.
Виктория рассердилась:
— Ты с ума сошел? Ты думаешь, я позволю, чтобы Джессика Атертон снова принялась улаживать наши дела? Да ни за что на свете. Я не хочу еще раз оказаться чем-то обязанной ей.
Ответом было молчание.
— Еще раз? — отозвался наконец Лукас. — Уж не хочешь ли ты сказать, что уже обязана ей — за то, что она познакомила нас и способствовала нашему браку?
— Не смей дразнить меня, Лукас. Я не в том настроении. Все слишком ужасно. Что же я скажу тете Клео? Как нам выпутаться?
— На мой взгляд, — произнес он, поднимаясь из-за стола, — нам не следует выпутываться. Твоя тетя совершенно права. По-моему, прекрасный ход — появиться в свете до конца сезона на приеме у безупречней леди Атертон. После этого никто в обществе не посмеет сплетничать о нас.
Виктория не верила своим ушам.
— Ни за что. Я отказываюсь наотрез. Тут уж ни ты, ни тетя не заставите меня передумать. Хватит с меня Джессики и ее великодушных самоотверженных услуг. Не пожалею, если никогда больше не увижу эту женщину. Я не собираюсь ехать в Лондон, чтобы попасть на ее прием в нашу честь. Не может быть и речи.
Лукас подошел к ней и, склонившись, поцеловал ее разметавшиеся локоны:
— Дорогая, ты преувеличиваешь. Мне кажется, предложение Джессики вполне уместно и разумно.
— Я в жизни не слышала более неразумного предложения.
— Мы обсудим все потом, когда ты немного успокоишься. К сожалению, мне надо идти. Скоро зайдет наш викарий.