Он пожал плечами:
— Говорили, что вы не особенно интересуетесь замужеством, мисс Хантингтон.
— Ваши осведомители ошиблись. — Она холодно улыбнулась. — Нельзя сказать, что я не особенно интересуюсь замужеством. Я им совершенно не интересуюсь — совершенно!
Стоунвейл бросил на нее оценивающий взгляд:
— Очень жаль. Если бы у вас был муж, вы заботились бы по вечерам о своей семье и не пытались развлекаться рискованными приключениями вроде того, которое вы изобрели на сегодня.
Виктория сияюще улыбнулась:
— Я глубоко убеждена, что приключение, подобное тому, которое я изобрела на сегодня, гораздо интереснее скучных обязанностей жены!
— И на чем же основана ваша уверенность?
— Личный опыт, милорд. Моя мать вышла замуж за человека, которому нужно было только ее состояние, и он погубил ее. Моя тетя тоже вышла замуж за охотника за приданым, но, к счастью, у него хватило совести погибнуть молодым на охоте. Поскольку я не могу рассчитывать, что мне повезет так же, как и ей, я предпочитаю не рисковать и вообще не думать о замужестве.
— Вы не боитесь лишиться самого главного в жизни женщины? — осмелился он задать вопрос.
— Ни в малейшей степени. Не вижу в браке ничего привлекательного.
Виктория распахнула веер, скрывая невольную дрожь в руках. Воспоминания о мелочной, постоянной жестокости ее отчима и его пьяной ярости по отношению к ее матери никогда не оставляли ее. Даже яркий свет бальной залы не мог отогнать и рассеять их.
Она томно обмахнулась веером, надеясь, что Стоунвейл поймет, как ей наскучил разговор с ним.
— Прошу извинить меня, милорд. Я должна поговорить с подругой.
Он проследил за ее взглядом:
— Ах да, бесстрашная Аннабелла Линдвуд. Конечно, ей тоже не терпится обсудить ваши планы. Раз вы отказываетесь довериться мне, придется узнавать подробности самому. Не беспокойтесь, стратегия — мой конек. — Стоунвейл галантно склонился над рукой Виктории. — Встретимся позже, мисс Хантингтон.
— Я буду молиться, чтобы вы нашли себе сегодня занятие поинтереснее, чем сопровождать нас в ночной прогулке.
— Вряд ли это удастся. — Легкая улыбка на губах графа на миг превратилась в хищный оскал, обнаживший его крепкие белые зубы.
Виктория резко повернулась, изящно закружились ее золотистые шелковые юбки, и она удалилась, даже не оглянувшись на своего спутника. Определенно, граф не только опасен, он еще и совершенно невыносим.
Пробираясь сквозь толпу, Виктория с трудом подавила тяжелый вздох. Ей с самого начала не следовало принимать приглашение графа сыграть в карты. К тому же игра в карты с мужчиной не самое подходящее занятие для молодой леди. Но она никогда не могла устоять перед приключением, а этот человек сразу же почувствовал, разгадал ее слабость и воспользовался ею! Надо это запомнить.
Впрочем, у нее не было никаких причин подозревать графа. Сама Джессика Атертон представила ей Стоунвейла.
Все знали, что леди Атертон выше любых подозрений, леди Атертон — образец всех добродетелей. Худенькая, темноволосая и синеглазая виконтесса была юной, нежной, прелестной, необычайно скромной, безошибочно деликатной, немыслимо респектабельной — поистине столп приличий. Иными словами, ей бы и в голову не пришло представить своей гостье заведомого негодяя или охотника за приданым.
— Викки, я тебя всюду искала. — Аннабелла Линдвуд почти подбежала к своей подруге. Распахнув веер, она прикрыла им губы и попыталась говорить шепотом:
— Ты в самом деле играла в карты со Стоунвейлом? Нехорошая девочка! А кто выиграл?
Виктория вздохнула:
— Я выиграла — а что толку?
— Он сказал тебе, что Берт и пригласил его пойти сегодня с намл? Я страшно разозлилась, но Берти настаивает: кто-нибудь еще должен пойти, чтобы ему было спокойнее.
— Я так и поняла.
— Ой, дорогая, ты сердишься? Мне очень жаль, Викки, правда очень жаль, но ничего не поделаешь. Берти обещал никому не рассказывать о наших планах, но Стоунвейл хитростью все у него выудил.
— Да, я представляю, как это ему удалось. Должно быть, он накачивал Берти рейнвейном до тех пор, пока правда не всплыла наружу. Очень жаль, что твой брат не умеет держать язык за зубами, но выше нос, Белла! Мы все равно сумеем развлечься сегодня.
Небесно-голубые глаза Аннабеллы просияли в ответ. Она улыбнулась, закивала головой — разлетелись светлые локоны. Некоторые ценители женской красоты полагали, что Аннабелла Линдвуд несколько полновата с точки зрения моды, но склонность к полноте отнюдь не отпугивала ее многочисленных поклонников. Ан-набелле недавно исполнилось двадцать один, и она призналась Виктории, что в этом сезоне ей придется принять предложение кого-нибудь из ее воздыхателей. Из-за внезапной смерти своего отца Аннабелла появилась в высшем обществе с опозданием, но сразу стала пользоваться огромным успехом.
— Что ты о нем знаешь, Белла? — негромко спросила Виктория.
— О ком? О Стоунвейле? Честно говоря, не очень много. По мнению Берти, в клубах его уважают. Кажется, совсем недавно он унаследовал титул. Предыдущий граф приходился ему дальним родственником. Дядя или двоюродный дед, что-то в этом роде. Берти упоминал поместье в Йоркшире.
— Что-нибудь еще Берти о нем рассказывал?
— Надо подумать. По словам Берти, этот род почти угас. Он мог бы вовсе исчезнуть, когда Лукаса Колбрука ранили на Пиренеях год назад.
Виктория почувствовала, как что-то сжалось у нее в груди.
— Из-за этого он хромает?
— Да. Ему пришлось оставить военную службу. Правда, со службой все равно было бы покончено, потому что он унаследовал титул. Сама понимаешь, у него теперь есть долг перед своим именем и своей землей.
— Конечно. — Виктория не хотела задавать очередной вопрос, однако не удержалась:
— Как это случилось?
— Ранение? Подробностей я не знаю. Берти утверждает, что Стоунвейл никому об этом не рассказывает. Но опять же по словам брата, сам Веллингтон несколько раз упоминал графа в своих донесениях. В той битве Стоунвейла ранили, но он все-таки удержался в седле и повел своих людей в атаку, а потом потерял сознание, и его оставили на поле боя, решив, что он убит.
Оставили, решив, что он убит! Виктория почувствовала дурноту. Она поспешила заглушить странное ощущение, напоминая себе, что у нее нет никаких причин испытывать жалость к Лукасу Колбруку. Более того, она очень сомневалась, что он очень обрадовался бы ее жалости. Разве что быстро сообразил бы, как использовать и это в своих целях!
Виктории пришло в голову, что Стоунвейл предложил ей сыграть в карты, чтобы избежать утомительных контрдансов. Хромота, должно быть, мешала ему танцевать.
— Какое он произвел на тебя впечатление, Викки? Я заметила, что мисс Пилкингтон Само Совершенство не спускает с него глаз весь вечер, и некоторые другие леди тоже, не говоря уже об их мамашах. Немного свежей крови возбуждает аппетит хищников, верно? — Аннабелла постаралась воспроизвести манеру своей подруги.
— От такого сравнения может аппетит испортиться, — рассмеялась Виктория. — Понимает ли Стоунвейл, что его разглядывают, словно призового жеребца?
— Не знаю, но определенно его интересуешь только ты. Все видели, как он заманил тебя в гостиную для игры в карты.
— Полагаю, ему понадобилось мое приданое, — произнесла Виктория.
— Боже, Викки, тебе всегда кажется, что мужчины думают только о твоем приданом. Ты просто помешалась на этой мысли. Неужели кто-то из твоих поклонников не может серьезно увлечься тобой, не думая о деньгах?
— Белла, мне уже почти двадцать пять. Мы обе прекрасно знаем, что в свете не принято делать предложение женщине столь преклонных лет, если только у мужчины нет на это практических соображений. Мое приданое вполне подходит под рубрику практических соображений.
— Ты говоришь так, словно уже старуха! Ведь это не правда.
— Дело именно так и обстоит, что меня вполне устраивает, — равнодушно подтвердила Виктория.
— Но почему? — покачала головой Аннабелла.