Эвелин уже не обратила внимания на очередной пронзивший сердце укол острой боли. Она должна была сделать для Эме всё, что в её силах. Но как же она могла вернуть богатство в семью? Каким образом могла отправиться во Францию, чтобы забрать золото? Ей потребуется сопровождающий, защитник — кто-то, кому она могла бы доверять.
К кому же Эвелин следовало обратиться, кого стоило выбрать в качестве спутника? Кому она могла бы доверять?
Эвелин уставилась на зеркало, словно оно могло дать ответ на этот вопрос. До неё по-прежнему долетали отголоски беседы её гостей из гостиной снизу. Утомленная и убитая горем, Эвелин решила, что не будет искать никаких ответов сегодня вечером. И всё же она почти не сомневалась в том, что знает этот ответ, что он здесь, прямо перед ней; она просто не может увидеть его.
И стоило ей отвернуться от собственного отражения, как кто-то тихо постучал в дверь. Эвелин подошла к спящей дочери, поцеловала её, укрыла одеялом и направилась к двери.
В коридоре, сгорая от беспокойства, ждал Лоран. Это был худой темноволосый человек с черными глазами, которые расширились при виде неё.
— Боже мой! Я уже было подумал, что вы собираетесь проигнорировать своих гостей. Все гадают, куда вы пропали, графиня, и собираются уезжать!
— Я заснула, — тихо объяснила Эвелин.
— Вы утомлены донельзя, это очевидно. Тем не менее, вы должны поприветствовать каждого из гостей, пока они не уехали. — Лоран покачал головой. — Черный цвет — слишком строгий, графиня, вам следует носить серый. Думаю, я просто сожгу это платье!
— Вы не сожжете это платье: оно слишком дорого стоит, — ответила Эвелин, тихо закрывая дверь и отводя Лорана подальше от комнаты. — Пожалуйста, найдите Бетт и пришлите её наверх, посидеть с Эме, — попросила Эвелин, когда они направились по коридору. — Мне не хотелось бы, чтобы она проснулась одна, сейчас, когда её отца только что похоронили.
— Конечно, — отозвался Лоран и с тревогой взглянул на неё. — Вам нужно хоть немного поесть, мадам, пока вы не упали в обморок.
Эвелин нерешительно остановилась на лестничной площадке наверху лестницы, вдруг почувствовав смятение при мысли о том, что внизу её ждет целая толпа.
— Не могу есть. Я и не думала, что на похоронах будет столько гостей, Лоран. Меня потрясло, что так много незнакомых людей пришли, чтобы отдать последний долг Анри.
— Я тоже поражен, графиня. Но это и к лучшему, не так ли? Если бы они не пришли сегодня, когда ещё они смогли бы заглянуть сюда? — заметил слуга.
Эвелин натянуто улыбнулась и начала спускаться по лестнице. Лоран последовал за ней.
— Мадам? Вы должны кое-что знать.
— И что же это? — спросила Эвелин через плечо, задержавшись на мгновение, когда они ступили на мраморный пол первого этажа.
— Леди Фарадей и её дочь, леди Гарольд, тщательно осмотрели дом, провели тут целую инвентаризацию. Я своими глазами видел, как они зашли в каждую комнату, не обращая внимания на то, что двери были закрыты.
А потом я заметил, как они рассматривают портьеры в кабинете, мадам, и это настолько сбило меня с толку, что я подслушал их разговор.
Эвелин могла представить, что последует, ведь портьеры были очень старыми, их давно требовалось заменить.
— Дайте-ка я угадаю. Они пытались определить, насколько безнадежно я впала в нищету.
— Похоже, их очень развеселил тот факт, что портьеры оказались изъеденными молью, — нахмурился Лоран. — А потом я услышал, как они говорили о крайне плачевной ситуации, в которой вы оказались, и чуть ли не прыгали от радости.
Эвелин застыла в горестном оцепенении. Ей не хотелось сейчас вспоминать детство, но что поделаешь…
— Моя тетя никогда не относилась ко мне доброжелательно, Лоран, она пришла в ярость, когда я так удачно вышла замуж за Анри. Она ведь считала свою дочь более подходящей кандидатурой для выгодного брака. Она посмела сказать это несколько раз, прямо мне в лицо, притом что я совсем не старалась привлечь Анри, не провоцировала его на ухаживания. Меня не удивляет, что они осматривали дом. Точно так же, как не удивляет и то, что они так счастливы, наблюдая мои нынешние лишения. — Эвелин пожала плечами. — Что ж, всё давно в прошлом, и я собираюсь предстать перед ними любезной хозяйкой.
И всё же, когда детские воспоминания замелькали в сознании, от досады Эвелин прикусила губу. В памяти вдруг всплыло, как она провела целый день, отглаживая платье своей кузины Люсиль, как горячий утюг обжигал пальцы, а желудок был таким пустым, что всё внутри болело… Эвелин не могла вспомнить, что же такого ужасного натворила, в чём её обвинили в тот раз, но Люсиль вечно выдумывала про неё всякие гадости, заставляя тетю находить всё новые наказания.