Подполковник Масао Инаба был главой финансовобюджетной службы Секции по делам армии. Инаба выражал в своих речах, бюджетных посланиях и заявлениях для прессы мнение Анами и выполнял его решения. Он был преданным и действенным «вторым я» Анами и отражал его идеи (как он понимал их), словно срисовывая на кальке.
Начальник Секции по делам армии полковник Окикацу (Коко) Арао был старшим офицером среди «молодых тигров».
В последнюю минуту к этой троице присоединились еще трое самых юных и восторженных почитателей Анами — майор Кэндзи Хатанака, подполковник Дзиро Сиидзаки (оба подчиненные Такэситы) и подполковник Масатака Ида (подчиненный Инабы).
Худощавый Хатанака был человеком впечатлительным и искренним патриотом. Сиидзаки был сама невозмутимость; на него можно было положиться. С тонкой фигурой Иды резко контрастировало его улыбающееся круглое лицо.
Ида и Хатанака были преданными последователями профессора крайне правых взглядов Хираидзуми, преподавателя Токийского университета. На Анами также произвело глубокое впечатление учение профессора о влиянии неразрывно связанных между собой истории и мифа на судьбу Японии и его тезис, что обязанностью подданных является хранить Имперский путь, иногда даже против воли самого императора. Военный министр посещал лекции Хираидзуми и предоставил ему возможность выступить перед группой офицеров в Итигая, японском Пентагоне.
Ида и Хатанака были в учебной группе, которую вел Хираидзуми. Они и еще около десяти слушателей встречались регулярно дома у профессора, посещая его частные уроки. Ида и Хатанака посещали их в течение нескольких лет и глубоко прониклись будоражащими воображение воззрениями профессора, которые были смесью мифологии и ультранационализма и оправдывали любые кровавые методы для достижения цели, если цель, по его мнению, была чиста. Профессор был ключевой фигурой в ультранационалистических кругах на протяжении более десяти лет, и многие его наиболее преданные студенты стали военными. Накануне вечером Ида получил тревожное сообщение. Фракция пацифистов, как сообщалось, решила, что, если им удастся убить генерала Анами, армия будет обезглавлена. Ида полагал, что это действительно так. В качестве меры предосторожности военная полиция увеличила его охрану до двадцати человек. Ида и Хатанака, беспокоясь, не случилось ли чего с их боготворимым вождем, отправились в тот душный воскресный вечер в долгую поездку в Митаку, отдаленный пригород Токио, к нему домой, чтобы удостовериться, что генерал жив. Это было проявлением их преданности, и Анами оценил это и принял их радушно.
В понедельник 13 августа группа из шести человек, ставшая представителем заговорщиков из Бюро военных дел и Второй секции Генерального штаба армии, начала действовать. Цель этой группы была предельно ясна: сделать Анами военным диктатором Японии и продолжить войну против коалиции западных союзных войск. Время было 10 часов вечера, место действия — Токио, сожженная столица осажденной разгромленной страны.
Анами имел общее представление об их намерениях. Еще в полдень, когда он был готов отправиться на заседание кабинета министров, члены этой группы задержали генерала в его кабинете. Он был спокоен, но несколько рассеян. Такэсита в страстном обращении от имени заговорщиков потребовал от военного министра отказаться от потсдамских условий капитуляции, продолжить войну и отдать приказ Армии Восточного округа о введении военного положения. В кабинете Анами присутствовали также заместитель министра генерал Вакамацу и его секретарь подполковник Хиросэ; Насу, начальник Бюро военных дел; полковник Хироо Сато, начальник Секции подготовки к войне; полковник Сабуро Хаяси, секретарь Анами; полковник Арао, начальник Секции по делам армии.
Стремясь попасть на заседание Кабинета министров до того, как оно начнется, Анами отдал распоряжения своему заместителю Вакамацу и сразу же ушел. Вакамацу поступил мудро, не стал ничего предпринимать, ожидая дополнительных инструкций. Заговорщики пытались встретиться с Анами на протяжении всего дня 13 августа, но он был постоянно недоступен, так как принимал участие в конференции. Теперь наконец генерал был готов выслушать их. В углу кабинета стоял его секретарь полковник Хаяси, присутствие которого говорило о чрезвычайности положения, хотя встреча еще не началась. С его лица никогда не сходило выражение крайнего удивления, которое было присуще ему с юношеских лет. Жизненный опыт Хаяси, японского гражданина и боевого офицера, нисколько не способствовал тому, чтобы оно хотя бы немного смягчилось.