Некогда Токио был третьим по величине городом мира; теперь более половины из семи миллионов его обитателей бежали из него, были призваны в армию, убиты или искалечены в ходе массированных воздушных бомбардировок, которые привели также к пожарам, уничтожившим половину зданий древней столицы. Более того, июльский приказ об эвакуации 200 тысяч горожан мог превратить Токио в город-призрак.
В воздухе столицы чувствовался сильный запах гари, хотя утром 9 августа на город не сбрасывали зажигательные бомбы, которые во все предыдущие дни привычно выполняли свою дьявольскую работу. После последнего воздушного налета вздымавшиеся столбы дыма прибило ветром к земле, его следы лежали на земле в виде пепла. Одежда, постельное белье, пища — все пропиталось запахом дыма. От него нигде не было спасения.
Сам город был сердцем страны, находившейся в осаде. Более интенсивно и эффективно, чем при какой-либо иной осаде в истории, враг уничтожал жителей и объекты японской инфраструктуры. Находясь в кольце блокады, под прицелом авиации, в окружении сотен надводных судов и подводных лодок, минных полей, под беспрерывным обстрелом из корабельных орудий, японский народ стремительно деградировал. Из наиболее современного государства Азии Япония превращалась в страну с бессильным и расколотым обществом, откатывавшимся в каменный век.
Первыми из городов эвакуировали детей. Часто целые классы со своими учителями переселялись в «безопасные» города в провинции. Тем не менее на окраинах Токио в здании одной сельской начальной школы наблюдалась утром 9 августа 1945 года необычная активность. Сама школа была закрыта уже несколько недель, но в ее стенах был размещен отдел радиомониторинга японской государственной информационной службы Домэй. Здесь приемники были настроены на волну мировых столиц, и ранним утром в 4 часа оператор, настроившийся на частоту Москвы, был поражен неожиданным известием.
Когда ТАСС начало передавать радиосообщение, он был в полусонном состоянии, но когда оно завершилось, его уже била нервная дрожь. Оператор схватился за телефон и позвонил в отель «Империал», где занимал отдельный номер зарубежный редактор агентства Домэй. «Хасэгава, — он едва мог говорить, — русские напали на нас!»
Русские начали войну в полночь 8 августа. Их войска уже переходили границы Маньчжурии в трех разных секторах, планируя взять противника в клещи на трех направлениях.
О радиоперехвате было сообщено министру иностранных дел Сигэнори Того; с мрачным выражением лица он прослушал по телефону текст следующего содержания:
«После поражения и капитуляции гитлеровской Германии Япония остается единственной великой державой, которая выступает за продолжение войны.
Требование трех держав — США, Великобритании и Китая, выдвинутое 26 июля, о безоговорочной капитуляции японских вооруженных сил Япония отвергла, и, таким образом, предложение японского правительства Советскому Союзу о посредничестве в войне на Дальнем Востоке теряет всякий смысл.
Принимая во внимание отказ Японии капитулировать, союзные державы передали советскому правительству предложение присоединиться к ним в войне против японской агрессии и тем самым ускорить окончание войны, сократить количество жертв и способствовать быстрому восстановлению всеобщего мира.
Верное союзническому долгу советское правительство приняло предложение союзников и поддержало декларацию союзных держав от 26 июля.
Советское правительство считает, что подобный шаг — единственное средство приблизить наступление мира, избавить народ от дальнейших жертв и страданий и дать возможность народу Японии избежать тех опасностей и разрушений, которые пережила Германия после отказа от безоговорочной капитуляции.
В силу всего вышесказанного советское правительство заявляет, что с завтрашнего дня, 9 августа, советское правительство считает себя в состоянии войны с Японией».
Это заявление советской стороны, когда не прошло еще 72 часов после бомбардировки Хиросимы, было ошеломляющим. Никто не знал об этом лучше, чем Того, который через японского посла в Москве после капитуляции Германии в мае предпринимал усилия с целью убедить Советы стать посредником в переговорах о мире с союзными державами.
Американцы также знали об этом, так как США взломали японский код и внимательно следили за всеми действиями Японии. Одним из наиболее важных сообщений во время войны была телеграмма Того от 12 июля, адресованная Сато в Москву: «…это самое большое желание его величества добиться скорейшего окончания войны. В великой Восточноазиатской войне, когда Америка и Англия настаивают на нашей безоговорочной капитуляции, у нашей страны нет иной альтернативы, как пойти на это, предприняв для этого всевозможные усилия ради выживания и сохранения чести нашей родины». Это откровенное заявление о намерениях императора должно было бы заставить американских дипломатов действовать быстро, чтобы сразу же добиться окончания войны, однако не было предпринято ничего, чтобы капитализировать эту драгоценную возможность.