– Тебе же известно, Француз, – с улыбкой растроганности отвечал Дельвиг, – что мы предполагаем, а бог располагает. Моя поездка в Витебск увенчалась лихорадкой. Провалялся с температурой больше двух недель…
– Как же я рад тебя видеть!.. – глядя на друга, восхищался Пушкин. – Но болезнь пошла тебе на пользу, барон: ты стал еще толще.
И Пушкин рассмеялся своим заразительным смехом.
– Мама, – крикнул Пушкин, – встречай гостя!
На крыльце появилась Арина Родионовна, вся кругленькая, аккуратненькая.
– Здравствуйте, – поклонившись, поздоровалась она. – Заходите в дом.
– Мама, это мой друг Дельвиг, поэт, прошу любить его и жаловать.
– Мы всегда гостям рады, – пропуская друзей вперед, сказала няня, улыбаясь.
– Какая прелесть твоя няня, – с восхищением воскликнул Дельвиг, когда они вошли в кабинет поэта. – Именно такой я себе ее и представлял.
– Вот побудешь у меня недельку-две да послушаешь ее сказки, ты в нее влюбишься окончательно.
– Нет, Француз, я надолго не задержусь, надо возвращаться в Петербург. Дел, брат, невпроворот…
На пороге появилась няня.
– Милости просим откушать кофейку с пирожками, – проговорила она своим каким-то по-особому звучащим голосом.
– Пойдем, барон, перекусим. А потом я тебя засыплю вопросами. Ты, наверное, с дороги проголодался.
– С удовольствием откушаю ваши сельские брашна, – согласился Дельвиг, который никогда не страдал отсутствием аппетита. – Да и у меня есть для тебя, дорогой Александр Сергеевич, целый ворох посланий. Но, как водится на Руси, сначала гостя надо накормить, в баньку свести, в постель уложить, а потом уж к делу приступать.
– Нет, барон, – заливаясь своим смехом, ответил Пушкин, – покормить мы тебя покормим, а с банькой и постелью погодим. Мне не терпится прочитать, что пишут мои друзья.
На столе в столовой дымился кофе, а на большом блюде, как всегда под полотенцем, ароматный запах издавали нянины пирожки.
– Угощайтесь, – пригласила она друзей к столу с поклоном.
Плотно перекусив, друзья вернулись в кабинет Пушкина.
– Дорогой барон, показывай, что ты мне привез, я горю от нетерпения.
– В этом чемодане книги, которые передали тебе твой брат и Жуковский, а в этом портфеле письма от Вяземского, Погодина, Рылеева…
– Дорогой Дельвиг, как я тебе благодарен… Почитаем вместе?
– Нет, Александр, позволь мне с дороги прилечь после такого сытного завтрака, – умоляющим тоном попросил Дельвиг.
– Узнаю ленивца… Мама, – громко позвал Пушкин няню, – прикажи постелить гостю.
– Прошу вас, гость дорогой, в приготовленную для вас комнату, – пригласила барона Арина Родионовна.
– Отдыхай, барон, а я погружусь в твои подарки.
Пушкин вскрывал один за другим конверты, жадно вчитывался в каждое слово друзей, которые искренне переживали за него, за его здоровье, за его талант. В письмах были литературные новости, слухи и сплетни Москвы и Петербурга, сообщения о выходе в свет его поэм и стихов, отзывы критики на его произведения… А в некоторых были даже деньги, недостаток которых поэт чувствовал постоянно…
Ближе к вечеру Дельвиг проснулся и появился в кабинете Пушкина.
– Как отдыхалось, барон? – спросил Александр Сергеевич.
– Спал, как никогда! У тебя здесь волшебный воздух, пьянящий и успокаивающий.
– Да, брат, воздух у нас чудесный, и природа волшебная… Но скука, барон, удушающая. Я задыхаюсь здесь… За мной ежедневно следят, как за каким-нибудь ужасным государственным преступником.
– И все же последние творенья твои восхитительны. Вся Россия зачитывается ими. Я понимаю и сочувствую тебе. Друзья хлопочут о твоем освобождении… Не будем о грустном… Я еще в дороге мечтал услышать твои новые стихи и поэмы. Будь так любезен, погрей душу своим талантом.
– Ну, что с тобой поделаешь? Я тебе, как лучшему другу и поэту, прочту только что написанную трагедию из Смутного времени «Борис Годунов».
Пушкин взял рукопись и стал читать. У Дельвига, по мере чтения, глаза становились все шире от восторга, и даже появились слезы. Когда Пушкин закончил читать, неповоротливый Дельвиг вскочил на ноги, обнял Пушкина и стал его целовать.
– Что за чудо, что за прелесть ты сочинил, друг мой!!! Я в восторге! Предрекаю ей бешеный успех…
Долго еще они говорили, спорили, кричали… Несколько раз даже няня заглядывала к ним, обеспокоенная шумом.
Заглянув в очередной раз, она позвала их пообедать: