Начало войны было отмечено многочисленными и ожесточёнными воздушными боями, но бригада Говорова, несмотря на мощное зенитное вооружение, по рвущимся на восток самолётам противника огня не открывала. В приказе командования имелось жёсткое указание: позиции не раскрывать, быть готовыми к отражению танкового удара.
А дивизии, оборонявшие Западный Буг, взорвав все мосты через реку, продолжали цепляться за правый берег, отражая многочисленные попытки форсирования. Пока 26 июня из штаба фронта не пришло известие о том, что немцам удалось создать плацдармы в районе Устилуга и Млынище. На следующий день по организованным за ночь понтонным переправам через Буг переправились передовые части 1-й Танковой группы Клейста, быстро заняв Будятичи и Владимир-Волынский.
Говоров, бригада которого заблокировала шоссе Луцк — Владимир Волынский в районе Подгайцев, всю ночь останавливал отступающие на восток разрозненные части 87-й стрелковой дивизии, направляя красноармейцев на рытьё траншей, прикрывающих артпозиции. Танки появились на дороге утром 27-го. Да столько, что стало не по себе: наблюдатели насчитали около 200 машин, не считая массы бронетранспортёров.
Впрочем, и противотанковая бригада Резерва главнокомандования представляла собой немалую силу: 48 орудий Ф-22 калибром 76 мм, 72 зенитных орудия калибром 85 мм, 16 зенитных 37 мм автоматов и 72 пулемёта ДШК. Правда, огонь по танкам и пехоте противника могла вести только половина из них, поскольку второй, 680-й артполк бригады, значительно южнее прикрывал железнодорожную ветку на Львов и дорогу на Бубнов и Павловку.
Наступали немцы по всем правилам: нащупав линию обороны разведгруппами, рванулись вперёд под прикрытием дымовой завесы, несколькими эшелонами и в сопровождении пехоты. Видимо, танкисты Клейста уже почувствовали на себе, что даже советская пехота, недавно получившая на вооружение противотанковые ружья, может доставить их «панцеркампфвагенам» немало неприятностей, поэтому двигались на максимальной скорости, стараясь поскорее прорваться за линию траншей. На острие клина — новейшие Т-IV, за ними уступом назад Т-III, Т-II, мотоциклисты и бронетранспортёры.
Но тут ударили противотанковые орудия и зенитки 712-го артиллерийского полка. Конечно, стрелять по быстро перемещающимся по полю боя боевым машинам, то и дело скрывающимся за клубами дымовой завесы, вовсе непросто. Но и действие пушек бригады было ошеломляющим: снаряды как «трёхдюймовок», так и в особенности 85-мм зениток, поражали немецкие танки при попадании в любую проекцию. А когда уцелевшие танки начали откатываться на исходную позицию, орудия и пулемёты полка ударили по пехоте.
Не прошло и получаса, как над позициями 712 полка появились немецкие самолёты. Их «поголовье», конечно, сильно уменьшилось за пять дней воздушных боёв, но и «сталинские соколы» в них понесли серьёзные потери. Поэтому истребительное прикрытие, вызванное по радио, прибыло с небольшим запозданием. Всего-то пять минут, но за это время полк успел потерять пять орудий и восемь пулемётов, сбив четыре «юнкерса» и два «мессера», тоже занимавшиеся штурмовкой позиций бригады.
А следом за авиационным налётом началась новая атака.
Примерно в то же время из 680-го полка, развёрнутого десятью километрами юго-западнее, пришла радиограмма о танках, движущихся напрямик через поля со стороны Будятичей. Видимо, спешили на помощь камрадам, наткнувшимся на неожиданно прочную советскую оборону.
В отличие от 712-го полка, 680-й эти танки подпустил максимально близко, на 300-400 метров, после чего открыл убийственный по точности огонь. С такой дистанции даже зенитные ДШК поражали лёгкие панцеры и бронетранспортёры. И если немецкие артиллеристы после захлебнувшейся танковой атаки на позиции 712-го артполка достаточно точно определили дистанцию, то артобстрел 680-го полка был менее удачен: снаряды рвались на 800-1200 метров дальше орудийных окопов. Тем не менее, нескольким танкам всё-таки удалось ворваться на позиции полка и уничтожить несколько орудий и пулемётов с расчётами.
Бой продолжался почти без перерывов всю вторую половину дня. В результате перед позициями артбригады остались гореть 153 немецких танка, из них 84 подбили 712-й полк и его наспех сколоченное пехотное прикрытие, а 69 — 680-й полк. Количество уничтоженных бронетранспортёров и мотоциклов, а также вражеской пехоты, точно подсчитать не удалось.
Глава 40
Нет, не лесной человек Юдин. Судя по виденной им карте, этот язык Беловежской Пущи имеет ширину всего-то километров двадцать пять. А от хутора Зарембы — и вовсе не больше двадцати. Но, чтобы пройти их, Виктору понадобился целый день. Может, ещё и потому, что он пару раз отклонялся к северу, пытаясь найти следы прошедшей днём ранее дивизии. Но безуспешно.
К дороге, идущей по краю большого открытого пространства, он вышел часов в восемь вечера. Но, помня горький вчерашний опыт, выходить из леса не стал. Наоборот, углубился в лес метров на двести, нашёл подходящую корягу и устроился под ней. Доев остатки продуктов, подаренных Магдой, допил и воду, остававшуюся в стеклянной фляжке, висевшей на поясе в брезентовом чехле: после кроличьего мяса почему-то очень хотелось пить.
И заснул чутким, тревожным сном: всё-таки сказывалась усталость прежних дней, да и проделанный сегодня путь бодрости не добавлял.
Проснулся в сумерках и ещё несколько секунд пытался понять, где он находится и как сюда попал. И лишь после этого мгновенно, словно выключателем щёлкнули, вспомнил всё. И последний бой под Подомшей, и немецких мотоциклистов. И, конечно же, Магду. Утреннюю, с колышущимися в такт его движениям шарами-грудями, стонущую и изгибающуюся в судорогах в моменты наивысшего блаженства.
К дороге он вернулся, но несколько минут лежал в придорожных кустах, приглядываясь и прислушиваясь к тому, что впереди. Приметил, где светятся окошки деревень, где темнеют рощи или языки леса. Если не считать перегавкивания собак, то, в общем-то, стояла тишина. Даже уже ставшей привычной артиллерийской канонады и отдалённой стрельбы ниоткуда не слышно. И, дождавшись, когда окончательно стемнеет, перескочил дорогу и сторожко двинулся по полям, обходя стороной деревушки.
Через час добрался до большой рощи, одолев по пути то ли ручей, то ли канаву, из которой наполнил водой фляжку и напился «про запас». Ещё час петлял по рощице, пробирался через влажную, заболоченную лощинку к следующей и пошёл по опушке очередной рощицы. Пока не выскочил к пшеничному полю, за которым угадывались какие-то деревенские дома. Осмотревшись, сообразил, как обойти деревню, и двинулся напрямую через довольно редкий лесок. По которому, как оказалось, проходила какая-то дорога.
Полежал возле неё, прислушиваясь и приглядываясь. Кажется, никого! В два прыжка оказался по её другую сторону и, не задерживаясь больше, зашагал дальше, пока впереди снова не проявилось открытое пространство. Неширокое, с полкилометра поле. По нему и побрёл. И уже шагов через сто замер: в болотистой низинке текла какая-то речушка. Увязая сапогами в грязи и пачкая галифе, аккуратно, без плеска, сполз в воду. Идти вброд по илистому дну было невозможно, и Виктор «по-собачьи» проплыл два или три метра, а потом, стараясь не шуметь, пополз на противоположный берег. И только он выбрался на него, прямо над головой раздался негромкий голос.
— Стой! Не двигаться.
— Так мне встать или не двигаться? — переспросил Юдин.
— Лежи, шутник! Кто такой?
— Младший политрук Юдин, 49-я стрелковая дивизия. Прикрывал отход от рубежа на Лесной Правой. По дороге отбился от своих, пробираюсь в одиночку к Лесной Левой.