Гормоны бурлили и тут же, за столом стали складываться импровизированные парочки. Выключив верхний свет, при свете свечей было особенно волнительно сидеть почти вплотную друг к другу. На особые вольности недавние второкурсники пока не решались, но атмосфера была соответствующей. Видимо для того, чтобы был лишний повод схватиться за крепкую мужскую руку, девчонки завели разговор о ведьмах.
Тема в здешних местах популярная, не было во всей Петровской губернии бабки, которая не припомнила бы с десяток мистических историй, произошедших либо с ней самой, либо с ее близкими. Тут, как сговорившись, пропадали в темных лесах коровы, исчезали с привязи козы. Грешить на дикого зверя никому бы и в голову не пришло. Все неполадки в хозяйстве испокон века было принято списывать на ведьм. Помимо вполне официальных колдуний, женщин с причудами, но все таки из плоти и крови, водилась в северных широтах и разнообразная неживая нечисть – покойники, не нашедшие себе места ни в аду, ни в раю, запросто наведывались в селения и пугали хозяев окраинных домов. В полнолуние было принято особенно тщательно закрывать окна, иначе не миновать беды, бестелесные призраки легко проникали сквозь стекла и только толстые деревянные ставни могли уберечь от беды.
Местные жители, особенно деревенские, получали несказанное удовольствие, когда им удавалось до смертного страха заговорить зубы доверчивому приезжему гостю. Москвичи, Алина и Витя, слушали открыв рот. И про лесных прозрачных людей, которых глаз простого человека никогда не различит на фоне вековых сосен, и про мертвого игрока на дудочке, заманиваются в такие дебри, из которых уж не выбраться. Приближение прозрачного человека можно угадать по шевелению травы и непременно следовало сказать ему: «Здравствуй и до свиданья», иначе не отвяжется. При звуках тонко завывающего ветра, на которые так похожа одинокая дудочка, следовало покрошить через левое плечо хлеба и ни за что не оборачиваться. А чтобы не настигла в скитаниях по лесным кущам зеленая девка Марийка, способная навести такой ужас, что кровь застывала в жилах колючими льдинками, следовало вешать на шею яркое украшение. Девка Марийка то украшение срывала и убегала по своим нечистым делам, а человека не трогала.
Одеревеневшие от страха, хорошо легшего на ядреную рябиновую настойку, Витя и Элина все шире открывали рты, в глазах их плескался настоящий первобытный ужас. И тут на сцену вышел Артем. Он потер руки, подышал на холодный бок алюминиевой кружки и махов опрокинув в себя ее содержимое, предупредил:
– Мне эту историю бабка моя рассказывала. А той ее бабка. А той кто рассказывал, врать не буду, но все это чистая правда.
Деревенька Белое Озеро с давних времен считается нехорошей, несмотря на то, что белая. Нечисти здесь, если верить старожилам, бродит по лесам в избытке. А со дна озера якобы каждую полнолунную ночь поднимается мертвая женщина. Вся в черном, с длинными до пят волосами, сидит на берегу и ждет, когда пройдет мимо разлучница. Якобы, лет триста, а то, может, и все пятьсот тому назад одна белая ведьма отняла у нее возлюбленного. Как уже и было сказано, ведьм тут было в избытке, кое-кто и до наших времен дожил. Мужчины до белых ведьм особенно падки были, и ничего не стоило такой увести любого жениха, стоило поманить пальчиком. Одна из брошенных невест в горе кинулась в глубокое, холодное, как душа злодея, озеро. Но прежде она пообещала, что зло не останется безнаказанным. Звали ту несчастную женщину Илионой, была она из знатной семьи, но с той поры как на берегу озера нашли первую мертвую крестьянку, все члены этой семьи были прокляты, все их обходили стороной и вскоре они уехали из этих мест. И только Илиона осталась. Осталась, чтобы вершить свое возмездие, бессмысленное и жестокое.
Как только диск луны становится круглым, она выходит на берег и ждет, не пойдет ли мимо женщина в светлой одежде. Для нее у покойницы приготовлен длинный острый нож, опасный и верный. Уже который век подряд местные бабы не носят ничего белого.
– Сегодня как раз полнолуние, – замогильным голосом завершил свой рассказ Артем и опасливо перекрестился, чем окончательно убедил доверчивых москвичей в правдивости каждого сказанного слова.
Огромное кроваво желтое тело луны почти касалась крыши старого дома. Завывал в трубе разыгравшийся ветер, корявая сухая ветка скреблась в незакрытое ставнями окно. В комнате повисла зловещая тишина. Теперь уже и не вспомнить, кто первым предложил прогуляться до озера. Его пологий берег и вдающаяся в сушу небольшая лагуна, были видны в дальнее торцовое окно и казались в эту минуту страшнее пропасти ада. Но в жилах бурлила настойка, отключая центры безопасности и толкая на безумства.
– Я иду! – первым поднял руку Артем.
– И я иду! – присоединилась к нему авантюристка от природы Ирочка.
Гадя подумала и тоже неуверенно сказала «да». Присоединился к группе отважных и тихоня Северов, ему было неловко проявлять малодушие. Он скорее согласился бы утонуть или умереть от руки мертвой Илионы, чем показать перед заводилой Артемом и перед первыми девчонками курса свою слабость.
Алена, напившись до стеклянного состояния задолго до того, как все сели за стол, давно спала в уголке старого кожаного дивана. Ее заботливо прикрыли пледом и не тормошили.
– Ну? Кто еще смелый? – провоцировал Артем компанию.
– Я не пойду, я в такие игры не играю, – четко определила свою позицию Марина.
– Трусишь? – ехидно спросила ее Ира.
– Считай, как хочешь, – пожала плечами упрямая отличница, – я не пойду. Мне это все не по душе. Нехорошее дело вы затеяли.
– Молчи лучше! – прикрикнул на нее Артем, и Марина ушла за печку, где стояла старенькая скрипучая тахта и пел, разбуженный теплом, сверчок.
– Ну а вы то идете? – обратилась к москвичам Галя, – или поджилки затряслись?
Поджилки у москвичей тряслись уже давно, но признаваться в этом провинциальным друзьям было стыдно. Витя с деланным равнодушием сказал:
– Да господи, отчего же не пойти? Проверим, насколько правдив наш сказочник. Проверим, Элин?
– Нет, – словно предчувствуя что-то, – стала сопротивляться девушка, но кузен уже тянул ее за руку к выходу, – да идем же, что ты в самом деле? Мы же не с пустыми руками, да?
Элина зашикала на него и покорно пошла следом за всей компанией, которая с гиканьем и улюлюканьем уже неслась к темному, страшному озеру. Но чем ближе они подходили к непроницаемо черной кромке воды, тем медленней становился их шаг. Иррациональный, привитый язычниками предками страх, сковывал ноги, ледяной лапой ложился на затылки. Было по-честному страшно. Но по-честному они все-таки шли вперед. Никто не хотел был овцой, отбившейся от стада.
Со всех сторон озеро обступал мрачный, враждебный лес. Тут и днем было жутковато… А ночью, когда в гуще огромных, тесно переплетенных деревьев редко ухала сова, когда вода, вопреки законам природы не слушалась ветра и замирала, словно камень, когда луна начинала совершенно по человечески гримасничать, недобро улыбаться и подмигивать, ужас, огромный, до небес ужас, сковывал все живое.
– Господи, – ахнула Ирочка, – матерь божья…
На большом белом валуне сидела женщина. Ее светлые, словно слегка мокрые волосы рассыпались по черному длинному платью, лицо было поднято к небу и было оно белее мела, мертвее снега.
– Аааааа! – заорала Ирочка и попыталась бежать, но словно кто-то связал ей ноги, она рухнула, как подкошенная, на мелкую гальку и от боли тихонько застонала.
Все остальные замерли, не в силах двинуться с места. И тогда женщина встала и направилась в их сторону. Она шла, не касаясь земли, свободный балахон, точно волны, вился у ее бесплотных ног, ужасное лицо оставалось безучастным и от того еще более жутким. Все почему-то посмотрели на Элину. Она одна была в фасонистой белой курточке и в светлых спортивных брюках. Всем стало понятно, кого выберет мертвая Илиона.
Когда идти ей оставалось меньше десяти метров, густоту ночной тишины разбавил оглушительный звук. И следом еще один. В то же мгновение мертвая Илиона схватилась за живот и с протяжным стоном стала падать. Падая, она ударилась о выпирающий из земли валун и замерла, в последнем желании удержаться на этом свете схватившись маленькой бледной рукой за безжизненный каменный бок.