– Нам? – печально поморщился Славка.
– Ну, извини, тебе, – сказала Даша. – Я в нынешнее креслице, честное слово, не рвалась, что тут поделаешь… Но есть и оборотная сторона медали, светлая. Чем могу, помогу.
– Людьми, конечно. И колесами.
– Нет проблем, парень, нет проблем… – задумчиво сказала Даша. – Знаешь что? К трем главным мотивам у нас в данном случае еще и четвертый добавляется. Касаемо кого-то другого, хватило бы секса, страха разоблачения и материальной выгоды, но коли уж речь зашла о Монро, нужно вписать еще и фанатов. У нас тут не столица, но фанаты и фанатки у нее были, я слышала. Ну, не надо делать столь убитую физиономию… Все я понимаю, однако придется и этот вариант отрабатывать. А поскольку…
На сей раз дверь распахнули без стука. Володя Каминский, эксперт, влетел, тщательно прикрыл дверь за собой и, глядя несколько странно, сообщил:
– Там видак включился. Пашет на запись, программа заработала.
– Ну и что? – спросила Даша.
– А то, что примерно в двенадцать дня вырубали свет. Примерно на полчаса. В «дворянских гнездах» такое тоже случается – тут не дачный район, собственную электростанцию завести в центре города трудновато. И не было света, я повторяю, полчаса.
– Да не стой ты с такой рожей! – в сердцах привстала Даша. – Курсанточек эффектами изумляй…
– У тебя видак есть, товарищ майор?
– Стоит паршивенький, пылится, – сказала Даша. – Раз в год врубаю…
– А на запись программируешь?
– Раз в три года.
– Ну вот… Видишь ли, когда свет отключается всего на несколько минут, у видаков стираются программы, ежели таковые были введены, да вдобавок обнуляются часы, приходится потом заново стараться… А там часы показывают нормально, соответствующее время, и программ введено целых четыре. Одна цифирка мигает, как и положено, когда запись идет, три остальных ждут своей очереди…
Он дал им немного времени как следует осознать услышанное и осклабился со столь гордым видом, словно убивец был теперь в кармане или в крайнем случае на коротком поводке и в строгом ошейнике. Добавил:
– А поскольку я уже от Лазаревича слышал, что смерть воспоследовала меж четырьмя и шестью…
– Ладно, не тупые, – сказала Даша грубовато. – Значит, покойная вставала после полудня и видак программировала? Житейское дело, а? Почему раньше не усмотрели?
– Интересно, кто знал? – пожал плечами Каминский. – Сосед, который понятой, когда видак включился, вылупился на него, как чумной, а потом и возопил, что этакого быть не может. Свет отключали, вещает, он сам какую-то очередную серию писал, и у него чуть кассету не заклинило. Он ведь тоже краем уха Лазаревича слышал…
– Соображает, – хмыкнула Даша. – Радоваться надо, что не перевелись еще добровольные помощники следствию, а не иронию шутить… – Она посерьезнела. – Ну ладно. Если это все же естественная кончина, хозяйка видак включить после полудня никак не могла. А если мокрушка – зачем убийце-то с видаком возиться? А, ребята? Или это друг дома в гости зашел, не заглянув в ванную, стал себе расхаживать по квартире и видаком забавляться от нечего делать… Идиотство какое! Да, а что он там пишет-то?
– Похабщину он там пишет, – с кривой улыбочкой поведал Каминский. – Дозволенную цензурой…
Даша вышла в гостиную. Чегодаев стоял посреди комнаты, сунув руки в карманы черного просторного пальто и весь подавшись вперед, смотрел на экран так, словно там неким чудом вдруг явилась детальная картина убийства, в цвете и крупных планах.
Увы, ничего подобного не наблюдалось. Кроме разве что цвета – ящик был неплохой, японский. Во всем великолепии чистейших спектральных колеров на думской трибуне красовался мордастый отпрыск юриста и дурноматом орал:
– …и мало того, что в генпрокуратуре агенты влияния, там еще и масоны, однозначно!
Даша с любопытством покосилась на Чегодаева, которого такие сенсации, как ни крути, касались больше, чем кого бы то ни было из присутствующих. Досадливо фыркнув, Чегодаев отвернулся и нейтральным тоном сообщил Даше:
– «Парламентская неделя», мы сейчас по программе сверились. Правда, запись пошла примерно с середины.
«Видывала я зацикленных на политике, – подумала Даша в некотором смятении. – Но как-то не встречались еще индивидуумы, столь одержимые интересом к парламентским дебатам, что и мертвыми вскакивали, дабы настроить видюшник… Нет, ну кому понадобилось манипулировать с видаком в двух шагах от трупа и, главное, зачем?»
Как она ни гнала ощущение тягучего, тягостного сна, оно, клятое, не проходило. Опера сноровисто делали свое дело, с бесцеремонным равнодушием копаясь в том, что осталось от чужой, изрядно-таки беспутной жизни. Отрешенно сидели в мягких креслах понятые. Сын юриста громил масонов, внося свою толику сюрреализма в происходящее. В подсознании у Даши с недавнего времени засела этакая тревожащая заноза, прекрасно знакомые симптомчики – тренированная сыскная собака верхним чутьем взяла некую несообразность, но не понимала еще, в чем тут суть.