– Ясно, – коротко ответил Савелий Николаевич. – Частный сыщик очень хорошо подготовился.
– Это еще не все, – Вронская с надрывом вздохнула. – Не далее как вчера этот негодяй нашел меня и предупредил, что если я не брошу Заславского и не вернусь к нему, он «отпустит в общество компрометаж». То есть предаст огласке наши с Заславским отношения, подтвердив их наличием моего письма и фотографических карточек. Сроку на раздумье он дал мне всего три дня. Так что послезавтра, если я, конечно, не выберу полную компрометацию себя в свете – что означает мой конец и конец карьере Заславского и его личной жизни, – я снова стану любовницей этого мерзкого актера. Подставить Заславского я не могу, так что, похоже, мне придется согласиться на условия этого подонка.
– Вот негодяй, – громко и с чувством произнес Савелий.
К Кити он не испытывал никаких особых чувств. Все было сложнее. В его жизни теперь присутствовала лишь одна женщина – Елизавета. Его Лизавета. Лизанька. Однако позволить какому-то мерзопакостнику шантажировать женщину, с которой он был некогда близок, пусть и случайным образом, Савелий Родионов тоже не мог.
Похоже, его дворянская кровь сказывалась и здесь.
– Ну что, я ответила на все твои вопросы? – обреченно спросила Вронская.
– Нет, не на все, Кити, – ответил Савелий Николаевич, очевидно, принявший какое-то решение.
– А что ты еще хочешь узнать? – спросила Кити, и в ее глазах мелькнула надежда.
– Я хочу узнать, где актер хранит свой компрометаж, – негромко произнес Родионов.
Вронская пристально посмотрела ему в глаза:
– Ты хочешь... Нет, – отрицательно покачала она головой. – Это невозможно!
– Не решай за меня, – твердо сказал Савелий Николаевич. – Я считаю, что это будет правильно.
– Я не хочу, чтобы ты рисковал из-за меня. – Екатерина сделала неуверенную попытку подняться, чтобы уйти.
Родионов остановил ее мягким прикосновением:
– А я буду рисковать не только из-за тебя, но и из-за себя тоже, – ответил он.
– Что это значит? – удивленно подняла бровки Кити.
– Это значит, что я не люблю шантажистов, – ответил Родионов. – Так где же этот мерзавец хранит компрометаж?
– Ты не поверишь, – тихо промолвила Кити.
– Поверю. Говори.
– В Императорском Промышленном банке.
– Что?! – Брови Савелия Николаевича невольно вскинулись вверх.
Вот это новость!
– Именно, – ответила Кити. – Мне кажется, этим самым он провоцирует Бориса... – Вронская запнулась и поправилась: – Бориса Яковлевича совершить какой-нибудь противузаконный проступок – скажем, вскрыть сейф и уничтожить письмо и фотографические карточки, – и тем самым окончательно подорвать его репутацию и отомстить мне.
– Возможно, – согласился после некоторого молчания Савелий. – А что за сейф?
– Сейф самой новейшей конструкции, как сказал мне Борис... Яковлевич. С электрическим замком и сигнализацией.
– Ты сможешь сегодня достать мне план банка и схему сигнализации? – задумчиво спросил Савелий.
– Что касается схемы, это вряд ли, – нахмурила брови Вронская. – Она находится в секретном отделе, доступ в который обязательно фиксируется службами, даже если туда войдет генерал-губернатор. Мы поступим проще: я попрошу Бориса Яковлевича, чтобы он ее отключил.
– А он согласится? – спросил Савелий Николаевич.
– Если попрошу я, то – да.
– А план банка? – деловито произнес Родионов, уже решив, что возьмется за это дело.
– План банка тебе тоже не понадобится.
– Почему? – удивился Родионов. – Перед делом я всегда тщательнейшим образом...
– Потому что сейф, где лежит компрометаж, – перебила Савелия Кити, – находится в личном кабинете управляющего.
– Право, неожиданно. Почему же у него? – еще больше удивился Савелий.
– Потому что кабинет управляющего тоже является составной частью банка. За подобную услугу с клиента берут дополнительную плату.
– Понятно. И Заславский на это согласился? – удивлению Родионова не было границ. – Ведь он мог бы отказать в услуге, сославшись на какую-нибудь вескую причину.
– А куда ему деваться? – Кити отхлебнула глоточек уже остывшего кофею. – Этот подонок поднял бы такой шум! Мол, государственное предприятие отказывает в законном праве своему гражданину!
– Тоже верно.
– А когда стали бы разбираться, за что же известный и заслуженный актер получил отказ, то он наверняка пояснил бы, почему управляющий не берет его бумаги на хранение и что это бумаги...
– Да-а, обложил он вас, – невесело заметил Родионов.