- Господин Лярош – представитель корпуса мира в нашей стране, будет обучать желающих французскому языку, проводи его в кабинет и познакомь с учащимися.
Когда-то давно, будучи ещё простым учителем, «папик» преподавал историю в нашем выпускном классе, и с тех пор считает возможным обращаться ко мне на «ты» даже при посторонних, а поскольку этого уже не исправить, приходится мириться как с неизбежным злом, проще говоря, не обращать внимания.
Лучезарно улыбаясь, поворачиваюсь в сторону француза и, собирая в памяти, как мозаику, основы его родного языка, заученные в школьные годы, выдаю:
- Бонжур, мсье. Прошу Вас, пройдите со мной, – а в ответ слышу:
- Благодарю, мадемуазель. Рад посещать Ваш урок, – и всё это на почти идеальном русском языке. Не без изъяна, конечно, с акцентом, но по сравнению с ним вряд ли моё французское приветствие звучало на «ять».
Вежливо распахнув передо мной дверь, мсье посторонился, а я поймала пристальный взгляд, брошенный им на вырез моего пуловера. Интересно, что же могло так его заинтересовать. Нет, с бюстом у меня все в порядке, в смысле, как у всех, ни особых размеров, ни декольте до пупа, поэтому если он ищет под одеждой нечто особенное, то сильно ошибается, а впрочем, наплевать мне на этого нахала – я больше беспокоюсь за предстоящие 45 минут.
Думаю, что в преподавании Лярош соображает не более, чем акула в алгебре, и присутствие на уроке областного методиста беспокоит меня гораздо больше. Только бы мои одиннадцатиклассники не перестарались в желании щегольнуть знаниями перед иностранцем, иначе выполнить запланированное мы не успеем из-за банальной нехватки времени.
Зря волновалась, всё прошло на ура, молодцы детки – постарались, наблюдатели осыпали нас похвалами, и сияющая ребятня с весёлым гомоном двинулась к выходу, а вслед за ними удалились те, кто присутствовал на уроке.
Уходя одним из последних, Лярош ещё раз поблагодарил за приглашение, снова бросив любопытный взгляд на мой вырез. Интересно, все мужчины во Франции столь бесцеремонны, или он один такой Казанова на всю пятую республику? Но, раздумывать о пустяках мне некогда, впереди ещё четыре урока, которые прошли чередой дат, событий, имён, вопросов и ответов.
А теперь, когда в школе воцарилась тишина, оценки выставлены, бумаги сданы, остаётся только повернуть ключ в замке да со спокойной душой отправляться к родному порогу.
Мои пенаты находятся в сорока минутах ходьбы от места работы, поэтому такси я ловлю очень редко, только когда сильно спешу, обычно хожу пешком, это и зарядка, и возможность успокоиться после стресса, если таковой случается. А поскольку сегодня мне торопиться некуда, то можно с удовольствием дефилировать вдоль оживлённой автострады, глазея на мчащиеся автомобили, и ни о чём не думать.
Правда, несколько раз возникало весьма неприятное чувство, будто мне пристально смотрят в спину, пришлось даже обернуться, но никого и ничего подозрительного я не заметила, скорее всего, просто ещё не прошло нервное напряжение после урока, вот моему воображению и мерещатся шпионские игры.
Дом, как всегда, встретил топаньем маленьких ножек, бабулиной воркотнёй да мяуканьем всеобщей избалованной любимицы, сиамки Терезы, которая терроризирует нас своим весьма злобным нравом, а также страстью к похищению вкусностей, оставленных на столе без присмотра.
Леночка подбежала ко мне, лопоча «папа, папа», схватила за руку, потащила в сторону спальни, рассказывая что-то на только ей понятном языке, на котором говорят все малыши. Но даже без дочкиных объяснений понятно, Володя, так зовут моего мужа, пришёл с ночной смены, а теперь отдыхает после трудов праведных.
Заглянув в спальню, убеждаюсь, что не ошиблась в своих предположениях, спит, вкусно похрапывая, значит, будет спать до вечера, поэтому ещё есть время убрать и приготовить что-нибудь вкусненькое.
- Ты ужин-то готовь, корми мужика, – это бабуля со своими нравоучениями, без них она жить не может, – а то работал ночь, да ещё голодным останется.
Это мой-то благоверный голодным останется? Интересно было бы спросить у бабули, может ли она вспомнить, когда такое случалось, но выяснять с ней отношения – это пустая трата времени, поэтому единственный разумный выход: из учительницы превратиться в домомученицу и заняться хозяйственной рутиной.
Переодеваясь, я снова вспомнила те взгляды, которые француз бросал на мои потаённые места, и до меня наконец-то дошло, что его заинтересовала вовсе не грудь, а медальон – наша семейная реликвия. Странно, чем же он мог привлечь внимание Ляроша?