— Слушай меня внимательно. Менты прессовать будут. Они ко мне уже подваливали по твоему вопросу. Пощекочи, мол, нервы. Фифа разукрашенная — мозоль на их внутреннем органе. Страшно мне тебя тут одну оставлять. Слушай и смотри. Не расслабляйся ни на секунду. От них всего можно ожидать. Путевая ты, жалко мне тебя. Пройдутся они по чистой душе твоей кирзовыми сапогами. Держись.
Леха объяснил мне, что это цветочки, изолятор временного содержания, ИВС.
— А будут еще тюрьма и зона. Будут этапы. Будут разные люди. Будь готова ко всему, дело заказное. Сгноят и не спросят, как звали.
За дверью послышался шум: людей выводили из камер во двор к автозаку. Этап на тюрьму. Леха стал собирать свой баул с вещами: фуфайка, свитер, брюки, пара мужских трусов и книга. Это было все его имущество. Скромно. Но этот человек обладал такой тонкой душевной организацией, таким юмором, таким оригинальным складом ума, такой добротой и жизнелюбием, что ему позавидовал бы иной владелец яхт, заводов и фирм. Для того чтобы радоваться жизни, не нужен чемодан с деньгами. Нужно просто любить жизнь, радоваться мелочам. Никогда не бывает так плохо, чтобы не стало еще хуже.
— Самое главное — не падай духом, — сказал мне на прощание Леха. — Доктор, не мне тебя учить медицине: падая духом, можно очень сильно ушибиться.
Мы обнялись на прощание как родные. Истинный джентльмен Леха поцеловал мне руку.
Как благодарна я тебе, Леха, за то, что ты научил меня видеть смысл в простых вещах. И жизнь, по своей сути, есть сумма неприятностей, дающая ощущение радости бытия. Нужно просто не переставать радоваться и благодарить.
Леху увезли на этап. Я еще не знала в то время, что такое этап. Леха так восторженно и легко рассказывал обо всем, все казалось простым и романтичным. Я верила ему.
Когда за Лехой захлопнулась дверь и я осталась в страшной камере одна, только тогда ощутила по-настоящему, где нахожусь. Одна в четырех стенах. Мне стало страшно. У меня никогда не было приступов клаустрофобии, но сейчас я ощутила что-то подобное. По спине побежали мурашки, меня зазнобило, как при высокой температуре. Стояла весна, на улице было достаточно тепло, и я была легко одета, так как не предполагала, куда могу попасть. Мне стало очень холодно, холодно от одиночества, грусти, страха. На нарах валялось вонючее солдатское одеяло, я стряхнула с него пыль и закуталась в него. Как воняет, фу!.. Одеяло пахло человеческими страданиями, муками. Кто-то лежал под этим одеялом, и ему было так же плохо, как и мне. А может быть, и еще хуже.
От мысли, что я не одна, я стала согреваться. Запах одеяла уже не беспокоил меня. «Не падать духом», — повторила я слова, завещанные мне Лехой. «Ты не одна», — пыталась внушить себе я. А душа кричала: «Я одна, одна! Почему я, за что мне?! Я одна, одна!»
Человек приходит в этот мир один и уходит из него один, и вся наша жизнь — это путь от исходного одиночества к конечному… От всех этих страшных мыслей меня скрутило, душа рвалась на куски. Ощущение было такое, словно горечь и обида текли по моим жилам вместо крови. За что?! Бросили, предали, обидели. За что? Почему именно я? Одиночество — это прибежище сильных, слабые всегда жмутся в толпе. Я — сильная. «Сильная, — начала я давать себе мысленные установки. — Каждому Господь посылает страдания по его силам. Я должна, я обязана выдержать — ради детей, ради родителей. Я должна, я сильная».
Закутавшись в уже не настолько вонючее одеяло, я стала мечтать. Все процессы жизни подчиняются законам физики, биологии и других наук. Если будущее и прошлое положить на чаши весов настоящего и на чашу будущего ничего не докладывать, то чаша прошлого перетянет и весы настоящего опрокинутся. Чтобы жить в равновесии в настоящем, кладите на чашу будущего хорошие мысли. Чаша прошлого пусть взвешивает только хорошее, что было в нем. А на чашу будущего кладите свои мечты.