— Теперь у нас работы непочатый край, день и ночь писать рецепты будем. Погулять станет некогда. Ничего, найдем время, это дело святое. Если у меня весной нет новой любви — значит, год будет прожит зря. Не будем изменять…
Валентина не успела досказать фразу, Нина ее перебила:
— Будем изменять!
— Я хотела сказать: не будем изменять своим традициям.
Подружкам было весело. Они предвкушали огромную выгоду.
— Бросим козу в сарафане, устроим веселуху. Если что — паровозом пойдет. Мы ей устроим.
Договорились поменять в аптеке лекарства, заказали все, что просил Юрий Маркович. Заказ был быстро выполнен. Нина передала знакомой аптекарше кучу рецептов. Та выкатила огромные короба, набитые лекарствами, нераспечатанные блоки без цен. Нина быстро поставила за больных подписи о получении на обратной стороне рецептов.
Коробки оказались неподъемные.
— Ой, заболела, ой, заболела! — шутливо запричитала Шурукина.
— Лечитесь, — в тон ей ответила аптекарша.
Подъехал тот же таксист, загрузил полный багажник.
Путь лежал в другой город, где не было льготных лекарств и где провизор Юрий Маркович с удовольствием скупал их за треть цены и реализовывал через свою аптеку.
Доехали быстро. Валентина набрала номер.
— Встречайте, мы подъехали.
— Хорошо, разгружайтесь.
Юрий Маркович протянул Валентине пачку денег.
— Как и договаривались, треть ваша.
— Спасибо.
Женщины снова сели в такси. Вот теперь бизнес налажен. Валентина приказала таксисту:
— В ресторан — обедать.
— Давай, подруга, выпьем за доктора, то есть за меня! — И Валентина откинулась на спинку стула, красивым жестом закинув ногу на ногу.
Чокнулись.
— Наконец-то сбылась мечта. Правда, сценарий наш слегка изменился, но ничего, какая разница. Лишь бы не влипли. А эта пусть мотается по Москвам, витает в облаках счастливая. Опустится на землю — обалдеет, — жестко проговорила Валентина.
Всю неделю сообщницы строчили рецепты, в выходные ездили к Юрию Марковичу. Так продолжалось несколько месяцев. Кичигина обулась, оделась, купила новую квартиру, мебель, шторы, ковры. А я ничего этого не знала, не бывала у нее дома. И только на новоселье в мою душу закралось сомнение.
Откуда я все это знаю? Вся эта информация есть в «моем» уголовном деле: запись телефонных разговоров с Юрием Марковичем, видеосъемка их встреч, подробные показания свидетелей, изъятие купюр при задержании. Я всего лишь потерпевшая сторона. Моим именем воспользовались преступники, а я в это время сначала рыдала после развода, а потом наслаждалась счастьем с Вячеславом. Все эти события происходили в одно и то же время. «А если они связаны между собой?» — подумала я. Нет. Это случайное совпадение. Я тогда не могла и подумать, что мной умело манипулируют.
***
После того путешествия на полу машины я очень долго приходила в себя. Болели растянутые мышцы, синяки покрывали все тело. Я сама себя стала бояться: начала скрежетать зубами, и кулаки мои постоянно были сжаты. Меня ведь никто никогда в жизни не бил. Хоть бы раз родители шлепнули. Схватить меня за волосы?! Опустить мою голову на пол, наступить ногой на наручники?.. Сколько боли и унижения в этой позе!.. Я едва сдерживала себя. Дай мне, Господи, сил не ответить на насилие насилием. В тюрьмах для пожизненных осужденных «Черном дельфине» и «Белом лебеде» заключенный должен, общаясь с охраной, принять «исходную позицию». В обиходе поза эта называется «ку». Заключенный должен на уровне колен с размаху удариться в ближайшую стену затылком, закрыть глаза и открыть рот. Руки вывернуты через спину вверх ладонями, пальцы растопырены. Эта позиция прописана в законе, как в обычных тюрьмах «руки за голову, лицом к стене». Вообще, за годы наблюдений в тюрьме я поняла одну истину. Зеки дружелюбно относятся к сотрудникам, беспредел зеков порождается ментовским беспределом. Если возникают конфликты, агрессия, то, как правило, в результате поведения сотрудников. Общаясь с теми и другими, я постепенно понимала, что зеки ведут себя более правильно, чем сотрудники.
После побоев меня долго не вывозили в суд. Ждали, когда сойдут синяки. Судья был поражен:
— Говорят, тебя избили в тюрьме. Давай назначу экспертизу о побоях.
— У меня синяки и следы побоев были при поступлении в тюрьму, а сейчас сошли. Я написала прокурору, чтобы он разобрался, но все эти бумаги, оказывается, были переданы майору Корзинину, в мусорное ведро.