— В крайнем случае, набью ему морду! — пообещал Анатолий. — Честно говоря, у меня еще на Бали руки чесались. Зря я его пожалел! Нужно было показать этому нахальному шоколадному зайцу, что на каждую силу имеется другая сила. Может, тогда он бы побоялся сюда сунуться? А так Виктор считает, что все его злодеяния и на этот раз останутся безнаказанными.
— Не петушись, милый, — осадила жениха Ангелина. — Каррерас — серьезный противник, и в честном поединке его сложно одолеть. Ты, конечно, парень хоть куда, — она окинула оценивающим взглядом могучий торс Анатолия. — Но и Виктор — не лилипут, ни здоровьем, ни физической силой — ничем не обделила его кубинская матушка-природа. Так что, если вы схлестнетесь, это будет битва титанов.
— А знаешь, что сказал своей дружине молодой князь Александр Ярославович накануне Невской битвы? — многозначительно изрек Анатолий. — Двадцатилетний герой молвил: «…Не в силе Бог, а в правде». А в данной ситуации правда — на нашей стороне.
— Ты, оказывается, фаталист, — усмехнулась Ангелина, щедро поливая кофе взбитыми сливками. — Вспомни тогда еще слова: «Велика Россия, а отступать нам некуда: позади — Москва!»
— Слова-то я помню, не помню только, кто их сказал, — задумался Анатолий и по примеру Ангелины выжал в свою чашку с кофе взбитые сливки из баллончика. — Сладкое полезно для мозгов, — комментировал он, черпая ложкой пышную пену.
— Это политрук Клочков, — Катя взяла сливки и покрыла белой шапкой свой кофе. — Вкусно!
— Где политрук Клочков? — не поняла ее Ангелина, озираясь вокруг.
— В учебнике истории, — пояснила Катя. — Эти слова про Москву и Россию сказал геройский политрук В. Г. Клочков, который надолго задержал фашистов, рвущихся к столице в ноябре 1941 года.
— Надо же! — восхитился Анатолий. — Какие у тебя феноменальные познания! Ты в школе отличницей была?
— Нет! — Катя трясла шипящий баллончик, пытаясь выдавить еще одну порцию сливок. — Отличницей я не была и историей никогда не интересовалась. Просто в нашей школе в старших классах был такой предмет — начальная военная подготовка, который преподавал молоденький учитель. По нему все девчонки сохли, в том числе и я. Звали его Петр Николаевич Клочков. Быть может, он и привирал нам ради красного словца, и тот легендарный Клочков всего лишь его однофамилец, но наш Петрик постоянно цитировал его и гордился им как родственником.
— Катюша, дорогая, — Ангелина склонилась к ушку девушки. — Позволь дать тебе один совет: не раскрывай ни перед кем своих козырей. В настоящей женщине всегда должна быть загадка, а ее прошлое — окутано ореолом таинственности.
— Но я же больше никому… — Катя покраснела как рак, то ли от стыдливости, то ли от напряжения, тряхнула баллончиком изо всех сил, сливки прыснули в разные стороны, обдавая липкими брызгами Ангелину и Анатолия. — Ой, простите! Я нечаянно!
— За нечаянно бьют отчаянно! — Анатолий вскочил из-за стола.
Катя поняла его слова буквально, сжалась в комочек и прикрыла голову руками.
— Анатолий, не смей к ней прикасаться! — крикнула Ангелина, заслоняя несчастную своим телом.
— Да вы что, девчонки, совсем ополоумели? — возмутился Анатолий. — Я же не изверг! Да я хоть кого-нибудь пальцем тронул?
— А я подумала, что вы вскочили, чтобы меня огреть, — Катя с опаской отняла от лица ладони.
— Просто у меня реакция мгновенная, — растолковывал Анатолий. — У всех спортсменов такая реакция.
Пока Ангелина и Анатолий оттирали с одежды взбитые сливки, объявили о посадке самолета из Парижа.
— Ой! — от неожиданности Катя подпрыгнула на стуле, толкнула коленками стол и опрокинула чашки с недопитым кофе.
Коричневые брызги закрасили пятна от сливок, и кремовая рубашка Анатолия приобрела леопардовую расцветку. Ангелине на этот раз повезло больше: на черной блузке кофейные пятна терялись.
— Ой! — снова подскочила Катя. — Какая я растяпа! — по ее красному лицу поползли белые полосы.
Опрокинутые чашки покатились к краю стола.
— Замри! Не двигайся! — скомандовал Анатолий и, как жонглер, на лету поймал падающие чашки.
— А вы все развлекаетесь? — язвительно спросил вернувшийся за ними Пинкертон. — Вы слышали объявление? Самолет из Парижа уже приземлился.
— Как самочувствие дяди? — Анатолий посчитал своим долгом поинтересоваться здоровьем бывшего пациента, ставшего новоиспеченным другом. — Валерий Александрович уже очухался?