— Тогда, за кем же я охочусь? — огрызаюсь я на него.
Его губы сжимаются в тонкую линию.
— Как я могу сказать?
Я качаю головой.
— Ты эгоистичный, жаждущий власти сукин сын...
— Я даю тебе выбор. — говорит он. — Ты можешь уйти. Возвращайся завтра на работу. Притворись, что все в порядке. И делай в точности, как я говорю. Или, — он делает паузу, проводя языком по нижней губе, как змей. — Ты можешь отправиться в тюрьму. Простое, но обязательное последствие того, что ты сделала. Возможно, судья даст тебе десять лет. Или ты думаешь, что заслуживаешь двадцати? Пожизненное заключение?
Он постукивает себя по губам.
— Насколько снисходительным будет судья к такой хорошенькой женщине, как ты?
Я сильнее сжимаю зубы, глядя на его полную нижнюю губу. Если я укушу достаточно сильно, мои зубы порежут его насквозь.
На этот раз он заманил меня в ловушку, но это еще далеко не конец. Я еще не закончила.
К черту все это. Я бегу вперед, целясь ножом ему в лицо, но он хватает меня за запястье и выворачивает его за спину, пока мои плечи не напрягаются так сильно, что боль пронзает всю верхнюю часть тела.
Я хнычу, на глаза наворачиваются слезы, и он тянет меня за руку сильнее, пока мои пальцы, наконец, не разжимаются, и нож не падает на пол.
— Маленькое лекарство, маленькое лекарство. — говорит он, прищелкивая языком.
Запах химикатов, сосновых иголок и пота остается на его коже. Его член дергается у меня за спиной, и при соприкосновении меня пронзает волна энергии. Я пытаюсь пошевелиться, но не могу. Он прижимается ко мне, вес его тела прижимает меня к земле, как беспомощное животное. И хотя я ненавижу его всеми фибрами души, внизу моего живота разгорается огонь.
Боль в моих руках и спине, аромат его натурального запаха и дорогого одеколона, окружают меня, давление его члена. Каждая его частичка полностью поглощает меня.
Я прикусываю внутреннюю сторону губы, напоминая себе, что он враг.
— У меня есть записи с камер. — говорю я в качестве последнего козыря в его адрес, и указывая на его кабинет. — Я тоже могу отнести их в полицию.
— Я уже вернул свои жесткие диски обратно в свои кабинеты.
Дерьмо. Головная боль отдается висках, ощущение пульсации распространяется по всему черепу. Я делаю глубокий вдох.
— Это еще не конец. — говорю я.
— Это верно только в том случае, если ты согласишься на мои условия. — говорит он, стуча зубами. — Если ты сейчас отправишься в тюрьму, у тебя не будет другого шанса убить меня.
Мои щеки пылают от гнева. Он отпускает мое запястье, и волна облегчения разливается по мне. Я вытягиваю руку, потирая ноющее плечо. Потом поднимаю с пола свою сумочку. Должно быть, она упала. Я оставляю нож на его кровати.
— Увидимся завтра, мистер Уинстон. — говорю я и задеваю его плечо, проходя мимо.
Он хватает меня за руку, разворачивает и прижимает к стене. Моя голова ударяется о штукатурку, и его губы приоткрываются, обнажая зубы.
— Что ты сказала? — рычит он.
Его сладкое, металлическое дыхание касается моих щек. Страх пронизывает меня насквозь, и я тяжело дышу. Тепло его тела пульсирует, заключая меня в клетку. Прямо сейчас он может сделать со мной все, что угодно.
Он может изнасиловать меня. Даже может убить меня. Мой желудок сжимается.
— Кэш. — шепчу я.
Он отпускает меня и поправляет свою рубашку, как будто ничего не случилось, однако, его челюсть напряжена. Я беру себя в руки, покусывая внутреннюю губу. Затем останавливаюсь у двери. Он подходит ближе, но я остаюсь на месте, не меняя позы.
Я знаю, что должна сделать.
— Однажды я убью тебя. — говорю я.
Его глаза проникают мне в душу. Эти темно-коричневые веснушки на белках, делают его глаза похожими на темные тучи, нависшие надо мной.
Он сжимает мой подбородок пальцами, заставляя меня поднять взгляд еще выше. Я сжимаю губы, вздрагивая, но не отстраняюсь. Это уже происходило раньше. Я выжила тогда, и выживу сейчас.
— Я надеюсь, что ты это сделаешь. — говорит он тихим голосом. — И я так же надеюсь, что тебе это понравится.
ГЛАВА 4
Кэш
Теплое удовлетворение разливается по моей груди, пока Ремеди роется в картотеках. Телевизор шумит на заднем плане, но меня это мало интересует.
Прямые черные волосы Ремеди развиваются из стороны в сторону, когда она просматривает каждый файл, разделяя их на категории по стилю разработки, затем по годам. Она всегда кладет папку обратно в корзину, стоя спиной ко мне. Это рутинная работа, и все же в этом-то и заключается ее удовольствие.
Разум Ремми слишком быстр, чтобы отключиться, когда она стоит ко мне спиной. Она не может сбежать, и это меня забавляет.
Она занималась подобными делами весь день. Прошли годы с тех пор, как я связывался с кем-то подобным образом. Сближаться с жертвой никогда не бывает так весело, как кажется. У них всегда есть раздражающие привычки, которые мешают. И когда они умирают, то и думать бывает не о чем.
Но Ремеди не такая. Она пока не раздражает меня, но каждый раз, когда ее фруктовый аромат похожий на персик и манго, запекшихся в духовке проникает мне в нос, мой член твердеет, а ее слова добивают меня.
«Однажды я убью тебя.»
Она сказала это с такой уверенностью, что после того, как она ушла, я душил свой член, пока не кончил, представляя яд в ее глазах, когда мы сражались друг с другом насмерть.
Наши руки сжимают друг другу глотки. Кровь пропитывает нашу кожу, спутывает волосы, так что мы становимся похожими на монстров, которыми являемся на самом деле.
Вот почему меня влечет к ней, и почему шесть оргазмов прошлой ночью не удовлетворили меня. Мне нужно было почувствовать, как останавливается чье-то сердце, чтобы наконец выбросить ее из головы. Возможно, Ремеди сможет развлечь меня в последний раз.
Я закидываю ноги на стол и смотрю на Ремеди, ее сочная попка покачивается в брюках, пока она работает. В первый день на ней была юбка, а сегодня брюки. Как будто это защитит ее от меня.
Я поджимаю губы. Это так не работает, маленькое лекарство.
— Эта Дженна – твоя лучшая подруга? — спрашиваю я и Ремеди на мгновение замирает, даже без слов я знаю ответ. — Как давно вы знакомы?
Я даю ей минуту, поправляю рукава, убеждаясь, что они правильно закатаны и не мешают. Тем не менее, Ремеди продолжает молчать.
— Я могу трахать тебя до тех пор, пока ты не кончишь, если конечно ты предпочитаешь это разговору.
Ее мышцы напрягаются под одеждой, когда она изо всех сил пытается скрыть свою реакцию. Ее тело знает, чего оно хочет. Она вздыхает, держа папку в воздухе, как кинжал.
— Мы дружим с детства. — говорит она.
Это очень долгий срок.
— А твои родители. Они все еще вместе?
— Нет.
— Ты сказала, что твоя мать – учительница?
— Да.
— Ты не захотела идти в семейный бизнес?
Она прищелкивает языком, сдерживая слова.
— LPA подходит мне больше. — наконец говорит она.
— Даже если ты будешь работать на таких людей, как я?
— Да. — бормочет она. — Даже на таких людей, как ты.
На экране телевизора раздается звон гонга, громкость которого становится все громче.
«Срочные новости!» гласит ярко-красный текст на экране. В кадре появляется белокурая репортерша.
Она сообщает, что в серии убийств Ки-Уэсте было найдено еще одно тело.
«Опять же, на полу под магазином «Dry&Clean» на Эрнест-стрит. Хотя официальный отчет не был опубликован, наш инсайдер утверждает, что эта жертва последовала примеру других: тела были изуродованы различными способами, выкрашены в белый цвет и обернуты в пенопласт, а затем скинуты в подвальное помещение здания.»