— Ее звали Бьенка, — глядя в сторону, наконец, негромко сказал он.
Глава 38
— Ты выглядишь заме… нет, не замечательно. И не восхитительно. Ты великолепна! Я… о, Марика, если бы я была мужчиной — влюбилась бы в тебя сама!
Альвах исподлобья рассматривал себя в зеркало. Только что ушла последняя служанка, которая убирала ее будущее высочество к сегодняшнему торжеству. Вот-вот нужно было подниматься и идти навстречу судьбе — такой судьбе, которая ранее не могла присниться ему и в самом чудовищном кошмаре. И, несмотря на то, что до обряда единения с де-принцем Седриком оставалось совсем немного времени, он до сих пор не был уверен в правильности того, что делал.
Со дня, когда чудом отвоеванная у Инквизиции романская ведьма Марика очнулась в покоях принцессы Ираики, прошло почти три седмицы. За это время с лица и тела романки сошли все ожоги. Живот будущей принцессы подрастал сообразно положенному сроку, и Дагеддиды на семейном совете приняли решение со свадьбой более не затягивать. Наследник королевского рода должен был появиться в законном браке. Это понимал даже последний чернорабочий Веллии, а потому спешность подготовки к торжеству никого не удивляла.
Со своим будущим свекром королем Хэвейдом Альвах виделся всего единожды. Еще не старый, благородный муж, чей породистый облик хранил отпечаток спокойного достоинства, а в светлых волосах не было седины, вошел к невесте своего младшего сына поздним вечером. Альвах был один. Он сидел с ногами на ложе и смотрелся в зеркало. То самое зеркало на длинной ручке, которое вместе с мечами и шлемом сохранил в походном мешке романки де-принц Седрик. Эта вещь была последним «подарком» горгоны. В ней, как и в магическом зеркале Ахивира, Альвах видел свой истинный облик. Когда после долгого дня его, наконец, оставляли в покое, и он оставался один, бывший Инквизитор доставал «подарок». Отражение мужского лица доставляло немалую муку. Альвах многократно принимал твердое решение уничтожить проклятый артефакт, но всякий раз, подчиняясь слабости, это откладывал.
Король вошел, когда роман меньше всего этого ожидал. Однако о том, кого видит перед собой, он догадался сразу.
— Не вставай, — разрешил Хэвейд напрягшейся при его появлении романке. — Я ненадолго.
Некоторое время король и будущая принцесса смотрели друг на друга. Потом Хэвейд шагнул к Альваху и провел ладонью по его отросшим волосам.
— Теперь мне понятно, что разрушило проклятие Ночи. Никогда не видел женщины прекраснее тебя, — он ласково улыбнулся девушке и скользнул взглядом по ее выпуклому животу. — Ты любишь моего сына?
Альвах подумал и ответил честно.
— Нет, ваше величество.
Он ожидал удивления и негодования, но король промолчал. Когда же он снова посмотрел на избранницу Седрика, прочесть что-либо по его лицу было нельзя.
— Но ты сможешь его полюбить?
Альвах отрицательно мотнул головой.
— Нет.
Хэвейд промолчал и теперь. Потом, все же, опустился на колено, оказавшись вровень с угрюмой романкой, которая была готова к чему угодно.
— Но твой ребенок. Кто его отец?
Инквизитор поднял бестрепетный взгляд. После долгих месяцев духовных и телесных терзаний ему на самом деле было все равно, что мог подумать о нем любой из Дагеддидов.
— Седрик, ваше величество.
Больше король не сказал ни слова. Не прощаясь, он ушел.
Кроме этого визита дни для отяжелевшего Альваха были похожи один на другой. Большую часть времени роман проводил в обществе Седрика либо принцессы Ираики. Последняя постепенно стала доводить свою подопечную до белого каления бесконечными разговорами и поучением, как правильнее вести себя с мужчиной в браке. Поэтому Альвах с тоской все чаще ловил себя на мысли, что время, проведенное с Седриком, приносило куда больше пользы и не засоряло разум. К немалому удивлению романа выяснилось, что вспыльчивый великан оказался увлеченным любителем почитать. Эту необычную для мужа его размеров, прожитых лет и воинского умения привычку он приобрел, коротая одинокие вечера сначала в Веллии, а после — в Роме. Оттого он знал куда больше о мире, нежели полагалось ведать вождю полудиких геттов, на которого внешне походил младший Дагеддид. После всего, что случилось с ним в подвалах Инквизиции, Альвах уже не так остро воспринимал совершенное де-принцем. Потому подавив неприязнь и глухой протест, который вызывали у него вид и запах Седрика, Альвах неожиданно открыл в будущем супруге интересного собеседника. Все возраставший живот не способствовал резвости, а потому большую часть времени Альвах проводил в окружении книг или с членами своего будущего семейства.