Одновременно в груди его поселилась холодная тревога — оттого, что Прорва вновь выпустила в мир людей тварей настолько сильных, что уничтожить их будет непросто. Не ему — он был уже мертв. Но задачей Инквизиторов было хранить порядок сущего. Невозможность предупредить о пришествии нечисти других людей терзала разум Альваха едва не более тоски о скорой и недостойной смерти.
— Разве ты не слышишь, Инквизитор? — мелодичный женский голос снова раздался почти у самого уха. — Ты можешь открыть глаза. Я не хочу тебя убивать.
— Бесполезно, госпожа, — сказал кто-то другой, мрачный, и хорошо знакомый Альваху. — Это же роман. Они упрямее асских ослов. И так же плохо слышат обращенные к ним слова.
На несколько мгновений мысли об опасности отодвинулись. Пораженный Альвах открыл глаза.
Откуда появился Бертолф, теперь сказать было трудно. Должно быть, пришел вслед за горгоной. Его появление объясняло многое. Похоже, ловушка была не случайной — она была расставлена именно на него, посланника Святейшего, и всех его воинов. Ведьма была предупреждена — проклятым мальчишкой.
Лицо велла комкала гримаса уже знакомой Инквизитору ненависти.
— Ты!
— Тупая скотина, — в свою очередь поприветствовал Альваха сын кузнеца, по всей видимости, с трудом удерживаясь от того, чтобы ударить. — Моя сестра не виновна в том, в чем ты ее обвиняешь, ты слышишь, ты, твердолобый бемегот? Она не ведьма! Это я — я поклоняюсь Госпоже, а вовсе не она! Бьенка — обыкновенная чудачка! Если бы ты послушал меня, сейчас бы уже ехал невредимый назад в свой Ром!
Альвах мучительно поморщился. Боль в растянутых связках делалась невыносимой. Тяжесть доспеха создавала дополнительную муку, еще более давя на распяленное тело.
— Погань, — просипел он сквозь скребущее болезнью горло. — Мразь, ублюдок. Ты предал Светлого ради… ради чего? Чего ты хочешь получить взамен? Золота? Власти? Горсть вонючей магии? Что стоит того, чтобы после смерти гнить под бабьей юбкой Лии, купаясь в ее зловонии?
— Ну, хватит! — отстранив велла, который наградил Инквизитора напоследок еще одним полным презрения взглядом, жрица Лии встала перед пленником, оглядывая его с ног до головы. — Мальчик не солгал — это очень хороший… материал. Молодой и здоровый. Да, такой мне и был нужен.
Она с улыбкой тронула щеку поежившегося Альваха. Ее кожа зашипела, точно от прикосновения к раскаленному металлу. Горгона с криком отдернула пальцы.
— Проклятье! Доспех посеребрен! Избавься от него. Сейчас же!
Бертолф снова шагнул к кривящемуся Инквизитору. В несколько резких движений он отстегнул и сорвал наплечники, расслабил ремни кирасы. Роман молчал, стиснув зубы. Он ничем не мог помешать проклятому отступнику. Отбросив подальше все посеребренные части доспеха, велл стащил с головы врага гребнистый шлем — такой могли носить только бывшие легионеры. И, бросив на землю, пнул его ногой.
— Ненавижу тебя, роман, — прошипел он. Альвах даже удивился такой лютой ненависти. Ведь по сути, даже в отношении Бьенки он ничего особо плохого сделать не успел. — Я получу силу Госпожи, а потом сделаю все, чтобы выбить вас, надменные ублюдки, с земли моих предков!
На Инквизиторе остался только поддоспешник с железными кольчужными вставками, штаны из толстой кожи и такие же сапоги. Горгона снова протянула руку, но новая вспышка при соприкосновении с плотью посланника Святейшего обуглила кончики ее тонких пальцев.
— Серебро еще где-то в его одежде, — чудовище из Прорвы подула на руки, возвращая им прежний, зеленоватый цвет. — Найди!
Велл подобрал с земли валявшийся здесь же кинжал и, без раздумий, вспорол поддоспешник Инквизитора, который можно было стащить только через голову. Сорвав с шеи Альваха серебряный знак Лея и обнажив врага по пояс, Бертолф в нерешительности замер. Не сводившая взгляда с пленника горгона подняла бровь.
В грудь Инквизитора, две рядом и одна — чуть ниже, были вплавлены три серебряные руны, вместе создававшие благое имя Светлого. Альвах впервые поймал взгляд страшной жрицы и, пересиливая боль, усмехнулся.
— Ты можешь… убить или… обратить в камень, — он указал взглядом на свою грудь, в которой волокна металла переплетались с живой плотью. — Но что бы ты… не задумала, тебе никогда меня…. не околдовать. Имя самого Лея защищает мужа, что родился… родился в день Великого Солнцестояния.