Веллия не была протяженной. Пешему можно было пройти из конца в конец за неполных два десятка дней. Бывший Инквизитор миновал несколько селений, не выходя из леса. Он помнил, что если так же идти вперед, не более чем через три дня лесистые холмы бы расступились, открывая равнины и лежавшую в той стороне столицу. А там недалеко до границы Вечного Рома.
Но нужно ли было идти в Ром?
Вечером четвертого дня, продрогший и голодный до обморока Альвах, выкусывая высохшие зерна из-под шелухи надерганных с деревьев шишек, задумался о том, что следовало делать дальше.
Идти теперь ему было некуда. В ранней юности Альвах, как и полагалось единственному наследнику знатного рода, вступил в легион. Однако, не добился в нем сколько-нибудь значимых результатов. Дело было не в недостатке ума или отваги. Просто к тому времени Ром перестал вести завоевательные войны, остановившись на укреплении границ империи и поддержании в них порядка. Проскучав несколько лет в приграничном гарнизоне, Альвах справедливо рассудил, что такая служба может затянуться до старости. И — с благословения гарнизонного духовного отца уехал с его же рекомендательным письмом для того, чтобы присоединиться к защитникам Храма Светлого.
В столичном Роме, куда вернулся Альвах, ему долго не везло. Несмотря на то, что необходимость в защитниках у Храма все возрастала, именно Альвах отчего-то пришелся не по душе приемщику. Пробившись несколько месяцев и так и не получив согласия, молодой легионер решил подойти к службам Храма с другой стороны. И — присоединился к охотникам за нечистью.
Сюда принимали всех желающих, у кого был хоть сколько-нибудь значимый военный опыт. Несмотря на то, что Прорва была отгорожена от мира смертных холмами и высоким забором, которые охранялись день и ночь, в самом мире хватало порождений Лии. Они оставались со времен войн Светлого и Темной и постоянно плодились. Охотники за нечистью гибли десятками, гоняясь за тварями. Но те, кто выживал, снискали почет и уважение, находясь под протекторатом Храма.
Марку Альваху повезло. Он не погиб, раз за разом выходя живым из, порой, смертельно опасных передряг. В одной такой он едва не остался без лица, когда его отряд наткнулся на гнездо Когтистого Ужаса. В другой, пролежав почти четыре восхода, вплетенным в гнойную тину болотной гидры, едва сам не превратился в гной и не пошел на корм ее выводку. Тогда же, в болоте, он получил дурную болезнь нутра, что заставляла его простужаться от самых малых холодов и по осенней слякоти кашлять кровью. Но, в конце концов, эти испытания оказались не напрасны. По прошествии некоторого времени он вновь подал заявку на вступление в ряды защитников Храма. Приемщик к тому времени сменился. И — взор Лея смягчился к своему верному и настойчивому слуге. Двери Храма перед ним раскрылись.
К этому времени Альвах остался без отца. Мать и трех сестер еще до того, как он вошел в возраст юности, унесла красная лихорадка. Молодой подручный Инквизитора третьей степени оказался владельцем не большого, но и не малого поместья в дальнем пригороде Вечного Рома.
Альвах не думал долго. Прожив четверть столетия, он еще не помышлял о семье. Покупатель на его дом, поля и сады нашелся быстро, и торговался недолго. Вскоре деньги и владение сменили хозяев.
Получив золото, молодой помощник Инквизитора распорядился ими неожиданно разумно. Отыскав лучшего мага Вечного Рома, он отнес большую часть денег ему. Мужи-маги не владели способностью излечивать тела — это было в ведении жен, когда те еще могли рождаться с даром. Но лучший маг Рома владел другой способностью — нагревать кристаллы из лечебных солей, которые с немыслимыми сложностями были доставлены ему из-за большой воды. Сидевший между ними Альвах часами терпеливо вдыхал горькие, вонючие испарения кристаллов — и, с благословения Светлого, после долгих хождений избавился от кровавого кашля.
Вторую часть, меньшую, но довольно весомую, он потратил с еще большей пользой. Храм Светлого получил неожиданно щедрое пожертвование — и верность его скромного слуги не осталась незамеченной. Поднахватавшийся за своим наставником Альвах вскоре сам стал Инквизитором третьей, а после выказанного должностного рвения — и второй степени. Это была высочайшая ступень для человека недуховного сана, но на пока Альвах ограничился ею. Ему нравилось его новое положение, нравился выказываемый ему почет, и трепет, что испытывали перед его внушительной фигурой прочие смертные. Он не был законом, что мог карать и миловать — но был рукой этого закона. Отдаваясь служению Храму, он взамен взял от Храма все, что тот только мог ему дать.